Примером обменно-эндокринных М. являются: 1) тиреотоксическая хроническая М., проявляющаяся мышечной слабостью с парезами, особенно мышц тазового пояса (типичен «признак табуретки — затруднение при переходе из сидячего положения в стоячее), плечевого пояса и в меньшей степени кистей. Наблюдается атрофия различных групп мышц. Дифференциальным признаком, помимо симптомов собственно тиреотоксикоза, может быть нормализация выделения креатина с мочой после 10-дневного лечения метилтиоурацилом; 2) климактерическая мио-патия характеризуется симптоматикой, сходной с диффузным полимиозитом. Лечение: при тиреотоксикозе — метилтиоурацил, препараты йода; при климаксе — соответствующие гормональные препараты. Прогрессирующая мышечная дистрофия (миопатическая форма) — наследственное заболевание, мужчины болеют в 2 раза чаще.
Существенное значение в психотерапевтической практике имеет лечение разных навязчивых и фобических состояний, составляющих основную симптоматику при психастении, неврозе навязчивых состояний и др. Агрипнические синдромы, нарушения сна, с невротическими реакциями и расстройствами в основе, также вошли в перечень состояний, показанных для психотерапии. Психотерапия занимает также одно из видных мест при лечении заикания и ночного недержания мочи. При этих и множестве других заболеваний, объединенных в группы пограничных состояний, значение психотерапии особенно велико и она чаще, чем при других нозологических формах, становится основным методом лечения. Ее эффективность обычно возрастает, если она обоснованно сочетается с лечением транквилизаторами пли психостимуляторами. Все большее значение придают психотерапии в лечении алкоголизма, где разрабатываются специальные методики воздействия на личность. Все большую роль психотерапия играет в так называемой большой психиатрии, т. е. в системе лечения таких психозов, как шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, эпилепсия и др. Еще совсем недавно, например, при шизофрении психотерапии отводилось весьма скромное место. В настоящее время благодаря психотропным средствам, позволяющим быстро купировать возбуждение, редуцировать эмоциональные нарушения, нормализовать поведение, возможности и, главное, эффективность психотерапии резко возросли.
При гемиплегиях в отличие от диплегии больше страдает рука, особенно ее дистальные отделы. Тонус в руке, преимущественно в сгибателях, повышен, рука согнута в локтевом суставе и приведена к туловищу. Нога разогнута и слегка ротирована внутрь, тонус больше повышен в разгибателях. Сухожильные рефлексы также повышены, вызываются патологические рефлексы. Чувствительность в большинстве случаев не нарушена. Гиперкинезы часто осложняют и гемиплегическую форму детского церебрального паралича. Они отсутствуют в первой стадии болезни, когда имеется полный паралич, и развиваются с появлением активных движений. Характер гиперкинезов при гемиплегиях такой же, как при диплегиях. Паретичные конечности часто заметно отстают в росте, причем отставание касается мягких тканей и костей, которые короче и тоньше, чем на здоровой стороне. Изменений электровозбудимости (реакции перерождения) в мышцах и нервах не отмечается. В резидуальном периоде часто наблюдаются эпилептические припадки. Они имеют характер общих судорожных припадков или локальных, начинающихся с того или иного отдела пораженной стороны. Нередко отмечаются различные степени недоразвития и недостаточности интеллекта. Детские церебральные параличи представляют собой не прогредиентный процесс, а остаточные явления после различных поражений мозга, перенесенных внутриутробно или в первые годы жизни. Течение их отличается медленным и постепенным улучшением до различной степени. Может произойти значительное восстановление функций, однако в большинстве случаев остаются различные дефекты моторики. Восстановление функций объясняется развитием детского мозга и его большими, чем у взрослого, компенсаторными возможностями. Пластические возможности детского мозга особенно хорошо выражены в отношении восстановления речи. Эпилептические припадки, которые могут сопровождать паралич, значительно ухудшают состояние больного. Эпилепсия может с течением времени вызвать изменение характера, снижение интеллекта, памяти и ряд других расстройств.
Поверхность полушарий головного мозга называется корой. Она образована равномерным слоем серого вещества толщиной 3 мм. Слой этот представляется как бы сложенным в складки, благодаря чему поверхность полушарий имеет сложный рисунок. Если выпрямить слой коры головного мозга, то он займет площадь в 30 раз большую, чем в свернутом виде. Среди всех этих складок находятся определенные глубокие борозды, которые делят кору на доли с определенными функциями.
Работая со слушателями, я часто спрашиваю: «За что Вы цените человека?» – и получаю ответ: «За интеллект».
Он проявляется в человеке по-разному: в совершенстве его физического тела, красивых формах его мышечного корсета, гладкой коже, ясном взгляде, передающем внутреннюю наполненность. Да, именно за интеллект мы ценим человека. Мозг является хранилищем удивительной генетической программы, одухотворяющей каждого из нас. Он руководит всеми процессами жизнеобеспечения в организме. Как? По телефону. Вдоль спины у каждого из нас проходит «центральный многожильный кабель» связи. Это спинной мозг. Он включает 31 электрический провод, идущий от затылочной кости до копчика. Вычленим один провод и выясним механизм его работы.
Нерв – живой провод. Внутри провод заполнен электрически чувствительной жидкостью – плазмой. Поперек волокон, в зависимости от назначения провода, расположены «живые магниты» – молекулы-медиаторы, быстро реагирующие на изменение напряжения внутри нервного провода. Положение молекул поперек полотна – нерв в покое. Если оставить в стороне все специфические тонкости нейрологии, то принципиально механизм передачи импульса состоит в следующем.
При возбуждении нерва в точке его раздражения возникает напряжение плазмы, отличное от напряжения в начале нерва. Разность потенциалов в трубочке нерва и создаст поворотный момент для молекул-медиаторов, «магнитов» (например, ацетилхолина). Из положения – «поперек нерва» живые магниты поворачиваются и становятся «вдоль нерва», соприкасаясь торцами друг с другом. Так возникает живая электрическая цепь, способная передавать импульсы со скоростью 120 м/с. Поворот «живых магнитов» индуцирует электромагнитное поле вокруг нерва, так называемое, квантовое тело нерва.
Тридцать один провод ЦНС вдоль спины каждого из нас можно назвать центральным многожильным кабелем связи мозг – тело. Учитывая высокую опасность повреждения этой центральной магистрали связи, Природа защитила ЦНС, забронировав ее костным панцирем. Присмотритесь к позвоночнику. Да ведь это – сборное бронирующее устройство из костных звеньев – 32 позвонка, укрывающие 31 электрический провод-нерв.
Помимо того что резкое отделение эффективности и интеллекта чрезвычайно искусственно, позволительно спросить: возможен ли сколько-нибудь удовлетворительный диагноз – если исключить счастливую случайность – без знания, и если, не допуская этой возможности, приходится призвать на помощь «бессознательные процессы умозаключения и наблюдения», то вправе ли мы отрицать их участие у ребенка? По отношению к поведению ребенка, преодолевающего трудности, вытекающие из сложности ситуации, уместен также вопрос: возможно ли было бы такое поведение со стороны ребенка, лишенного высших отделов головного мозга или не имевшего социального опыта и совершенно лишенного способности запечатлевать и использовать этот опыт?В толковании Блейлера мы видим образец того пристрастия и предубеждения, с которым даже глубокий исследователь подходит к вопросу об интеллекте ребенка, имея уже готовое отрицательное решение.
Образцы чрезвычайно ясного, логического рассуждения маленьких детей дал Л. Н. Толстой в серии диалогов под названием «Детская мудрость».
Интересно отметить, как два тонких наблюдателя детского мышления, стоящих на противоположных полюсах по своему мировоззрению (один – выдающийся научный исследователь, другой – величайший художник),-Пиаже и Толстой – нашли у ребенка то, что каждый из них искал: Пиаже – формы примитивного мышления, Толстой – проявление глубокой, ничем не затуманенной мудрости.
Кто из них прав? Я думаю, ни тот ни другой или, может быть, и тот и другой. Наряду с аутистическим, насыщенным эмоциональностью мышлением существует у ребенка уже в ранние годы скрытое пока острое орудие – интеллект, который в известные моменты жизненная необходимость заставляет пускать в ход.
Указание на тесную взаимосвязь интеллекта и эмоций ребенка вполне правомерно. Однако при общей его справедливости не следует преувеличивать роль эмоциональной импульсивности в поведении ребенка. Сравнительно рано – при правильном воспитании – он приобретает умение преодолевать эмоциональные влечения, руководствуясь пониманием ситуации, в частности требований взрослых.Как показывают исследования, у дошкольников рано возникает хотя и своеобразная, но уже логика суждений, ориентирующая их на некоторые существенные свойства окружающего предметного мира. Благодаря этому ребенок 5-6 лет уже способен – в пределах имеющихся у него сведений о вещах – к относительно объективным суждениям, независимым от непосредственных эмоциональных впечатлений.
К сожалению, эта сторона проблемы в работах Е. А. Аркина не нашла должного освещения. Вместе с тем читатель найдет в них тонкие наблюдения над характером детских вопросов, над условиями, вызывающими появление этих вопросов. В частности, очень ценны замечания Е. А. Аркина о неправомерности прямой оценки уровня мышления на основе данных о богатстве речевой активности ребенка. Эти моменты не тождественны (справедливо также положение о том, что зачатки интеллекта возникают у малыша еще до появления развернутой речи).
Обсуждая материалы исследований выдающегося швейцарского психолога Ж. Пиаже, Е. А. Аркин, на наш взгляд с полным основанием, отвергает его положение о том, что речь и мышление маленького ребенка целиком эгоцентричны, т. е. удовлетворяют сугубо индивидуальные субъективные желания. Е. А. Аркин показывает, что неправомерно эту эгоцентричность считать, во-первых, первичным качеством ребенка, во-вторых, всеохватывающим. Дети рано приобретают желание и умение делиться своими мыслями со взрослыми и другими детьми. Разговоры же ребенка с самим собой – это безмолвный диалог в коллективе (стр. 155, 245). Критика некоторых лдей Ж. Пиаже, имеющаяся в работах Е. А. Аркина, сохраняет свою актуальность до сих пор.
Изучение психофизиологии детей-дошкольников Е. А. Аркин не отделял от целей и задач их воспитания как в семье, так и в школьных детских учреждениях. Нормальное телесное и духовное развитие ребенка предполагает разумную организацию его воспитания и обучения. В свою очередь, последние должны основываться на учете возможностей и условий, возникающих в процессе развития. Это неразрывно связанные стороны единого процесса становления ребенка как человека, как личности.
В отличие от рационализма Фрейд отмечает чрезвычайную специфичность эмоций, их качественное отличие от интеллекта, несводимость к нему, их иррациональность1 (противоположность рациональному). Эмоции, по Фрейду, подчиняются строгой необходимости, развитие их законо-1 мерно, внутренне логично. Однако Фрейд абсолютизирует! эмоциональность, иррационализировав сознание в целом: для; него иррационально не только эмотивное «оно», но и сознательное «я».Ни рационалистические, ни иррационалистические концепции соотношения рационального и эмоционального в силу своей абстрактно-созерцательной и метафизической ограниченности не привели к подлинно научному пониманию сознания личности вообще и морального сознания в частности. Это нашло свое практическое выражение и в медицине, в частности в односторонней характеристике природы взаимоотношения между врачами и больным. Так, Дюбуа отстаивал точку зрения, согласно которой главное внимание в психологическом воздействии на личность должно быть обращено на ее разум, и взаимоотношение врача и больного должно быть построено на логических доводах и аргументах. Дежерин в противоположность Дюбуа положил в основу своей системы эмоциональный подход к больному. По его мнению, самое главное – вызвать в больном, аппелируя к его чувствам, доверие к врачу и на основе этого проводить лечебные мероприятия. Он выступал против «холодной терапии», против «рациональной медицины». Эти односторонние ориентации лежат также в основе исторически возникшего спора о медицине как науке или искусстве.
Действительная природа взаимоотношения эмоционального и рационального, чувств и интеллекта может быть раскрыта лишь на основе диалектико-материалистического понимания сознания индивидуума как формы активного взаимодействия с объективной реальностью, как духовной деятельности, основанной на практике.
Доброта в наши дни стала не достоянием отшельников, а, можно сказать, «политикой» Наука-не единственная ценность. Трактовка хорошего современного врача: специальное образование плюс интеллект, плюс мастерство. За любое из этих качеств можно попасть в группу «хороший врач». Но требование времени-наличие всех трех качеств. У каждого специалиста свой образ мышления: балерина мыслит масштабом своих движений, живописец-цветом и светом, врач-масштабом помощи больному. Врачевание иногда несколько опережает науку. Как уже говорилось, у всякого врача должно быть мировоззрение. Врач без мировоззрения- большое горе!Итак, врачевание, как и жизнь, нельзя свести к точным наукам. Диагноз заболевания должен рождаться у врача как факт и как отношение к нему при собственном толковании. Врачевание знает больше, чем успела высказать до сих пор наука. В общем смысл врачевания можно постигнуть только через культуру. Врачевание-не только применение полученных знаний, но обязательно и развитие этих знаний, т. е. при врачевании Должна быть использована идея развития. Именно эта идея будет способствовать раскрытию многих тайн природы и вообще многого из того, что совершается в мире. Все человечество подчиняется этому вечному закону развития. Как уже упоминалось, врачевание-та область, в которой не Должно быть противопоставления науки и искусства. Разумеется, при врачевании есть правила, но, пользуясь ими, всегда нужно совершать «поправки на ветер». Проводящий врачевание имеет как бы два критерия выбора: «внешнее оправдание» (знание, образование, дисциплина поведения) и «внутреннее совершенство» (естественность человека, гуманистический настрой). Пусть это будет всего лишь намек на сказанное, но этот намек откроет путь к истине. Если лирика благодатно вторгается даже в математику (А. Эйнштейн, Н. Бор, К. А. Тимирязев), то при врачевании она не только закономерна, но просто не может отсутствовать при качественной работе. И если, как говорят современные философы, наука-это не только логика, но также источник сложных эмоций, то врачевание в сознании врача окрашено эмоциями. Скажем просто: в последнее время стал отмечаться упадок самовыражения со стороны ряда врачей и вместе с ним наблюдается утрата чувства равновесия; стало расти число врачей, не знающих чувства гордости за проявленную инициативу и творческую деятельность. Создается впечатление, что некоторые врачи как-то даже не допускают возможности творческой деятельности. «Наука все сделает»,- как бы говорят они.
Данные соображения, принадлежащие видной представительнице дифференциальной психологии, показывают, что в США, где очень сильна тенденция к стандартизированию сложных сторон личности, возникают серьезные сомнения в правильности такой стандартизации. Следует попутно заметить, что и в области интеллекта далеко не все можно привести к единообразным стандартам, значение отношения личности к выполняемым тестам на интеллект доказано.
Если даже в США слышатся протесты против того, что там называют «тиранией тестов», то тем более следует отказаться от тирании факторного анализа, почти полностью основанного на материале тестов и анкет. Отрицание необоснованных претензий поборников факторного анализа не означает того, что этот метод не может никогда дать полезных результатов при изучении личности и характера. Надо его только критически и уместно применять, никогда на одном этом методе не строя далеко идущих выводов. Факторный анализ принес свою пользу при изучении свойств высшей нервной деятельности, по отношению к которым приведенные сомнения в значительной мере отпадают. При усовершенствовании методов изучения характера можно получить некоторый предварительный материал с помощью факторного анализа, но этот анализ не решит проблему, а скорее поставит в дополнение новые проблемы, как это обычно получается при рассмотрении его применения. Особенно надо быть осторожными в применении факторного анализа при изучении тех черт характера, которые выражают направленность, содержательную сторону личности.
При недостаточном развитии экспериментирования и ограниченности применения в характерологии математических процедур обработки наиболее распространенным и оправданным типом обработки материала должен быть признан идеографический или психографический.
Термин «психография» был впервые введен Вильгельмом Бааде с довольно претенциозным и не совсем адекватным определением как естественно научное, описание психических свойств человека. Основная задача психографии — расположить в системе фактический материал, который имеется в распоряжении для характеристики личности.
Широкое распространение психография получила в трудах В. Штерна, исходившего из понимания личности как многообразия в единстве.
Итогом изучения личности служит психограмма, которая следует психографической схеме.
Если начальный, сенсорно-перцептивный инстинктивный уровень психической регуляции и ранний период формирования интеллекта занимают огромный промежуток времени в филогенезе, то высший психический культурно-исторический уровень является поздним и коротким. В онтогенезе, наоборот, сенсорно-перцептивный, ранний инстинктивный и ранний интеллектуальный уровни протекают коротко, а высший психический, сознательный – весьма длительно. Личность рождается с унаследованными биологически человеческими задатками и в дальнейшем развивается в качественно новых социально-исторических условиях.Только в человеческом коллективе индивид получает необходимые средства, дающие реальную возможность всестороннего развития своих задатков и овеществления своих «сущностных сил» (К. Маркс).
Попытки анализа и систематики проблемы личности со стороны теологов и философов-идеалистов привели к расчленению человека на телесную и духовную субстанции. Последняя была представлена как самостоятельная и независимая сущность человека, безраздельно управляющая его телом.
Последующее развитие естественных наук шаг за шагом, твердо и неуклонно опровергало это искусственное расщепление двух неразрывных сторон жизнедеятельности личности и утверждало биологическую зависимость психического от его материального субстрата – головного мозга и организма в целом. Впервые в истории новой философии Л. Фейербах выступил против мистико-теологического истолкования сущности человека. Он решительно постулировал морфофизиологическую обусловленность психических процессов и зависимость содержания сознания от явлений объективной действительности. Он полагал, что основа и начало познавательной деятельности человека–ощущения, чувствительность. Природа – единственная субстанция, продуктом развития которой является человек. Антропологизм как цельная система взглядов впервые на материалистической почве был развит в философской системе Л. Фейербаха, выдвинувшего тезис, что человек должен рассматриваться в философии как отправной пункт исследования мира.
В отличие от сенсуализма прошедших столетий Л Фейербах писал, что человек как субъект познания обладает чувственностью, которая обеспечивает его истинным, достоверным и конкретным познанием многообразия объективного мира. Даже такие органы чувств, как обоняние и вкус, в человеке возвышаются до духовных актов. В. И. Ленин в «Философских тетрадях» с большим одобрением приводит остроумные доказательства Л. Фейербаха о способностях человека познавать предметный мир посредством ощущений, восприятий. К. Маркс в своих ранних работах также поднял значение чувственного познания: человеческие чувства, по его мнению, являются «теоретиками». Чувственность, по Л. Фейербаху, отображает единичность, индивидуальность, а мышление, которому он придает особо важное значение, отображает всеобщность.
Существенное значение в психотерапевтической практике имеет лечение разных навязчивых и фобических состояний, составляющих основную симптоматику при психастении, неврозе навязчивых состояний и др. Агрипнические синдромы, нарушения сна, с невротическими реакциями и расстройствами в основе, также вошли в перечень состояний, показанных для психотерапии. Психотерапия занимает также одно из видных мест при лечении заикания и ночного недержания мочи. При этих и множестве других заболеваний, объединенных в группы пограничных состояний, значение психотерапии особенно велико и она чаще, чем при других нозологических формах, становится основным методом лечения. Ее эффективность обычно возрастает, если она обоснованно сочетается с лечением транквилизаторами пли психостимуляторами. Все большее значение придают психотерапии в лечении алкоголизма, где разрабатываются специальные методики воздействия на личность. Все большую роль психотерапия играет в так называемой большой психиатрии, т. е. в системе лечения таких психозов, как шизофрения, маниакально-депрессивный психоз, эпилепсия и др. Еще совсем недавно, например, при шизофрении психотерапии отводилось весьма скромное место. В настоящее время благодаря психотропным средствам, позволяющим быстро купировать возбуждение, редуцировать эмоциональные нарушения, нормализовать поведение, возможности и, главное, эффективность психотерапии резко возросли. 
Помимо того что резкое отделение эффективности и интеллекта чрезвычайно искусственно, позволительно спросить: возможен ли сколько-нибудь удовлетворительный диагноз – если исключить счастливую случайность – без знания, и если, не допуская этой возможности, приходится призвать на помощь «бессознательные процессы умозаключения и наблюдения», то вправе ли мы отрицать их участие у ребенка? По отношению к поведению ребенка, преодолевающего трудности, вытекающие из сложности ситуации, уместен также вопрос: возможно ли было бы такое поведение со стороны ребенка, лишенного высших отделов головного мозга или не имевшего социального опыта и совершенно лишенного способности запечатлевать и использовать этот опыт?В толковании Блейлера мы видим образец того пристрастия и предубеждения, с которым даже глубокий исследователь подходит к вопросу об интеллекте ребенка, имея уже готовое отрицательное решение.
В отличие от рационализма Фрейд отмечает чрезвычайную специфичность эмоций, их качественное отличие от интеллекта, несводимость к нему, их иррациональность1 (противоположность рациональному). Эмоции, по Фрейду, подчиняются строгой необходимости, развитие их законо-1 мерно, внутренне логично. Однако Фрейд абсолютизирует! эмоциональность, иррационализировав сознание в целом: для; него иррационально не только эмотивное «оно», но и сознательное «я».Ни рационалистические, ни иррационалистические концепции соотношения рационального и эмоционального в силу своей абстрактно-созерцательной и метафизической ограниченности не привели к подлинно научному пониманию сознания личности вообще и морального сознания в частности. Это нашло свое практическое выражение и в медицине, в частности в односторонней характеристике природы взаимоотношения между врачами и больным. Так, Дюбуа отстаивал точку зрения, согласно которой главное внимание в психологическом воздействии на личность должно быть обращено на ее разум, и взаимоотношение врача и больного должно быть построено на логических доводах и аргументах. Дежерин в противоположность Дюбуа положил в основу своей системы эмоциональный подход к больному. По его мнению, самое главное – вызвать в больном, аппелируя к его чувствам, доверие к врачу и на основе этого проводить лечебные мероприятия. Он выступал против «холодной терапии», против «рациональной медицины». Эти односторонние ориентации лежат также в основе исторически возникшего спора о медицине как науке или искусстве.
Доброта в наши дни стала не достоянием отшельников, а, можно сказать, «политикой» Наука-не единственная ценность. Трактовка хорошего современного врача: специальное образование плюс интеллект, плюс мастерство. За любое из этих качеств можно попасть в группу «хороший врач». Но требование времени-наличие всех трех качеств. У каждого специалиста свой образ мышления: балерина мыслит масштабом своих движений, живописец-цветом и светом, врач-масштабом помощи больному. Врачевание иногда несколько опережает науку. Как уже говорилось, у всякого врача должно быть мировоззрение. Врач без мировоззрения- большое горе!Итак, врачевание, как и жизнь, нельзя свести к точным наукам. Диагноз заболевания должен рождаться у врача как факт и как отношение к нему при собственном толковании. Врачевание знает больше, чем успела высказать до сих пор наука. В общем смысл врачевания можно постигнуть только через культуру. Врачевание-не только применение полученных знаний, но обязательно и развитие этих знаний, т. е. при врачевании Должна быть использована идея развития. Именно эта идея будет способствовать раскрытию многих тайн природы и вообще многого из того, что совершается в мире. Все человечество подчиняется этому вечному закону развития. Как уже упоминалось, врачевание-та область, в которой не Должно быть противопоставления науки и искусства. Разумеется, при врачевании есть правила, но, пользуясь ими, всегда нужно совершать «поправки на ветер». Проводящий врачевание имеет как бы два критерия выбора: «внешнее оправдание» (знание, образование, дисциплина поведения) и «внутреннее совершенство» (естественность человека, гуманистический настрой). Пусть это будет всего лишь намек на сказанное, но этот намек откроет путь к истине. Если лирика благодатно вторгается даже в математику (А. Эйнштейн, Н. Бор, К. А. Тимирязев), то при врачевании она не только закономерна, но просто не может отсутствовать при качественной работе. И если, как говорят современные философы, наука-это не только логика, но также источник сложных эмоций, то врачевание в сознании врача окрашено эмоциями. Скажем просто: в последнее время стал отмечаться упадок самовыражения со стороны ряда врачей и вместе с ним наблюдается утрата чувства равновесия; стало расти число врачей, не знающих чувства гордости за проявленную инициативу и творческую деятельность. Создается впечатление, что некоторые врачи как-то даже не допускают возможности творческой деятельности. «Наука все сделает»,- как бы говорят они.