Пока нет достаточных оснований считать, что невыгодные для организма варианты воспалительной реакции являются прямым следствием отклонений в синдроме адаптации, недостаточной или избыточной продукции гликокортикоидов. В частности, значение «профлогистического» (усиливающего воспаление) влияния минералокортикоидов стало менее вероятным. Выяснилось, что физиологическим минералокортикоидом является альдостерон, не усиливающий воспаления. Дезоксикортикостерон, обладающий «профлогистическим», усиливающим воспаление, действием в экспериментах Selye, практической роли у человека не играет. Это, однако, не мешает нам использовать АКТГ и кортизон с его производными как агенты антифлогистические, фармакологически активные и без того, чтобы в этой терапии искать элементы «заместительной».
Этот процесс видового приспособления и смены индивидуального хозяина складывается из трех фаз: 1) выведение заразного начала: из организма; 2) пребывание возбудителя во внешней среде; 3) внедрение возбудителя в новый организм. Механизм перемещения заразного начала от больного к здоровому всегда протекает по этому типу, но в деталях он разнообразен. Причина этого заключается в специфичности первичной локализации возбудителя. Так, для дифтерии характерна локализация дифтерийной палочки на слизистой оболочке зева, где она находит благоприятную почву для развития и размножения. Отсюда начинается первый этап вредного воздействия возбудителя на организм. При дизентерии первичной локализацией возбудителя — дизентерийной палочки — является толстый кишечник. При брюшном тифе возбудитель первично локализуется в лимфатическом аппарате тонкого кишечника.
Имеются все основания предполагать, что, во-первых, формирование гранулемы не начинает, а как бы завершает патологический процесс, развивающийся в соединительной ткани при ревматизме, и, во-вторых, можно действительно согласиться с мнением Клинге, высказанным им еще 30 лет назад, о том, что ревматическая гранулема должна рассматриваться только как один из эпизодов заболевания, очень важных, но не решающих ни течение, ни исход заболевания в целом. Альбертини показал, что ревматические узелки в миокарде образуются на основе миолитических процессов в мышечных волокнах и фибриноидной дезорганизации соединительной ткани. В ответ на эти дистрофические процессы появляется клеточная реакция со специфическими для сердца базофильными гистиоцитами, которые в узелках, вероятно, на почве резорбции некротического материала приобретают крупные размеры, становятся многоядерными.
«Перенастройка» («переключение») барорецепторного рефлекса может иметь защитное значение, так как она способствует усилению гипотензивных ответов и предотвращает резкие подъемы систолического давления, зависящие от увеличения гемодинами-ческого удара. При отсутствии подобного демпфировании подъемы давления могут осложняться тяжелыми повреждениями сосудов мозга, что иногда наблюдается у пожилых людей. Вместе с тем снижение и замедление ответной реакции на гипо-тензию объясняет присущую больным с артериальной ги-пертензией склонность к постуральным явлениям. Итак, непосредственная буферная функция синоаор-тальных барорецепторных механизмов направлена главным образом на то, чтобы сводить к минимуму колебания АД при переменах положения тела, психоэмоциональном возбуждении, других преходящих воздействиях, т. е. она может «служить противовесом факторам внешней среды, способным вызывать и повышение АД».
Данные подтверждаются Бурклем и Зонненшейном, обнаружившими в остром периоде ревматизма диффузную метахромазию синовиальной оболочки и глубоких слоев стенки сустава. В ряде случаев при реакции сульфатирования срезов удавалось добиваться усиления метахромазии в тех препаратах, где она была очаговой или слабо выраженной, что говорит о возможном выявлении «предшественников» кислых мукополисахаридов. Надо отметить, что описанные изменения носят более диффузный характер в синовиальной оболочке, где и в норме отмечается метахро-мазия в поверхностных синовиальных клетках, продуцирующих гиалу-роновую кислоту, а также в рыхлой клетчатке. В других отделах суставной стенки в норме -метахромазии не видно, а при ревматических поражениях она носит очаговый характер.
Аллергические реакции могут развиваться под действием одной или нескольких фракций молока – а-лактальбумина, р-лактглобулина, казеина, а также лактозы. При аллергии к а-лактальбумину и 6-лакт-глобулину некоторые авторы (S. Frier и соавт., 1969) рекомендуют использовать молоко, предварительно подвергнутое термической обработке. При таком способе указанные компоненты частично теряют свои антигенные свойства. В случаях гиперчувствительности к казеину назначают смеси, созданные на основе другого вида белка. По данным ряда авторов (L. Crawford, 1980; De Masi и соавт., 1980), в питании детей, страдающих аллергией к коровьему молоку, успешно используют продукты, изготовленные на основе изолятов соевого белка («Isomi!», «Nutri-soja», «Sobee»). Вместе с тем описаны случаи развития сенсибилизации и к соевым продуктам (I. Gerrard и соавт., 1973).Отдельные сообщения (Н. Г. Алексеев и соавт., 1981; О. А. Мата-лыгина и соавт., 1982) свидетельствуют о положительных результатах, полученных при использовании миндального молока. У детей с повышенной чувствительностью к белкам цельного коровьего молока успешно используют кисломолочные продукты. Нередко на фоне непереносимости коровьего молока развивается повышенная чувствительность к другим пищевым продуктам, то есть аллергия становится поливалентной. Для выявления причинно-значимых аллергенов проводят комплексное исследование, которое включает сбор анамнестических сведений, постановку кожных и провокационных проб и др. Для специфической диагностики пищевой аллергии важное значение имеет пищевой дневник. Он представляет собой ежедневную запись набора продуктов, получаемых ребенком. Параллельно с этим оценивают состояние кожи (появление сыпи, зуда, местных отеков) и другие возможные признаки аллергии (рвота, расстройство стула, боль в животе), которые также отмечают в дневнике. Аллергическая реакция на введение нового продукта может быть немедленной и отсроченной – спустя несколько часов после приема пищи и характеризуется усилением имеющихся симптомов заболевания или возникновением новых.
В острый период пищевой аллергии диагностика проводится лабораторными методами, когда реакция «антиген – антитело» протекает вне организма. Наиболее чувствительным является радиоаллергосор-бентный тест (PACT), применяемый в специализированных учреждениях для определения специфических реагиновых антител к пищевым антигенам.
Аллергические реакции могут развиваться под действием одной или нескольких фракций молока – а-лактальбумина, р-лактглобулина, казеина, а также лактозы. При аллергии к а-лактальбумину и 6-лакт-глобулину некоторые авторы (S. Frier и соавт., 1969) рекомендуют использовать молоко, предварительно подвергнутое термической обработке. При таком способе указанные компоненты частично теряют свои антигенные свойства. В случаях гиперчувствительности к казеину назначают смеси, созданные на основе другого вида белка. По данным ряда авторов (L. Crawford, 1980; De Masi и соавт., 1980), в питании детей, страдающих аллергией к коровьему молоку, успешно используют продукты, изготовленные на основе изолятов соевого белка («Isomi!», «Nutri-soja», «Sobee»). Вместе с тем описаны случаи развития сенсибилизации и к соевым продуктам (I. Gerrard и соавт., 1973).Отдельные сообщения (Н. Г. Алексеев и соавт., 1981; О. А. Мата-лыгина и соавт., 1982) свидетельствуют о положительных результатах, полученных при использовании миндального молока. У детей с повышенной чувствительностью к белкам цельного коровьего молока успешно используют кисломолочные продукты. Нередко на фоне непереносимости коровьего молока развивается повышенная чувствительность к другим пищевым продуктам, то есть аллергия становится поливалентной. Для выявления причинно-значимых аллергенов проводят комплексное исследование, которое включает сбор анамнестических сведений, постановку кожных и провокационных проб и др. Для специфической диагностики пищевой аллергии важное значение имеет пищевой дневник. Он представляет собой ежедневную запись набора продуктов, получаемых ребенком. Параллельно с этим оценивают состояние кожи (появление сыпи, зуда, местных отеков) и другие возможные признаки аллергии (рвота, расстройство стула, боль в животе), которые также отмечают в дневнике. Аллергическая реакция на введение нового продукта может быть немедленной и отсроченной – спустя несколько часов после приема пищи и характеризуется усилением имеющихся симптомов заболевания или возникновением новых.
В острый период пищевой аллергии диагностика проводится лабораторными методами, когда реакция «антиген – антитело» протекает вне организма. Наиболее чувствительным является радиоаллергосор-бентный тест (PACT), применяемый в специализированных учреждениях для определения специфических реагиновых антител к пищевым антигенам.
Каждое слово обозначает пока один конкретный предмет, и если даже ребенок видит несколько однородных предметов, то реагирует на каждый из них по отдельности. Лёня Р., 1 года 5 мес, глядя на стоящие на столе чашки, показал сначала на одну из них: «Тяся!», затем на другую: «Тяся!», и т. д. Таня П., 1 года 6 мес, увидела на улице двух кошек, сидевших на газоне, протянула руку к одной: «Ки-и!», потом к другой: «Ки-и!».
Таких примеров можно привести множество. Дети уже дифференцируют знакомые предметы, вербализуют их, но пока дают реакции на каждый из них отдельно, даже если они находятся рядом. К этому же возрасту, т. е. к полутора годам, дети начинают узнавать и некоторые предметы на картинках (если их даются обобщающие названия для однородных предметов. Недаром же он спрашивал именно о березах, т. е. деревьях с белыми стволами, хотя рядом были и липы, и дубы, и сосны» (1973, с. 28—29). Ребенок обратил внимание на белые стволы — черту, роднившую эти деревья, и все они, оказывается, имеют одно название: береза. Это и служит основой для развития восприятия множественности однородных объектов.
Лёня Р. в 2 года 2 мес во время прогулки обратил внимание на детей, игравших в песке, и обратился к матери: «Дити, дити!». Так он впервые употребил окончание «и» для выражения множественного числа.
Часто множественное число объектов обозначается детьми словом «много», а название предметов, к которым относится слово «много», употребляется пока в единственном числе. Степа Г,, 2 лет 4 мес, шел с матерью по улицам в толпе и вдруг заплакал, показывая на ноги прохожих: «Нога! Много нога!» — по-видимому, ему стало страшно от множества шагавших мимо ног. Люся И., 2 лет 4 мес, увидев стайку воробьев, закричала: «Ой, птичка! Много птичка!». В этом же возрасте дети отмечают как что-то неладное, если видят один предмет, когда привычной является их парность или множественность. Игорек К. в 2 года 5 мес остановился в изумлении перед инвалидом с одной ногой: «С одном ногом! С одном ногом!». Кира Л., 2 лет 5 мес, ехална дачу на машине; город кончился, недалеко от шоссе мальчик увидел отдельно стоящий дом и взволнованно закричал: «Один! Почему один?».
В 1927 г. появились первые работы, касающиеся изучения отражения действительности через слово. Таким образом, на протяжении двух десятилетий— с 1907 по 1927 г. — исследования были сосредоточены на изучении особенностей первой сигнальной системы у детей.
Для изучения особенностей выработки реакций на словесные сигналы А. Г. Ивановым-Смоленским были предложены две специальных методики: 1) выработка условных рефлексов по словесной инструкции — ребенку давалось предварительное объяснение, по какому сигналу что он должен сделать; 2) методика речевого подкрепления — правильная реакция на раздражитель подкреплялась словом «хорошо» или «правильно», неудачная реакция получала отрицательную оценку.
В лаборатории А. Г. Иванова-Смоленского было показано наличие вырабатываемой в жизненном опыте ребенка ассоциации (временной связи) между словом и соответствующим объектом. Это было сделано путем замены непосредственного условного раздражителя его словесным обозначением или, наоборот, замены словесного сигнала тем непосредственным раздражителем, который обозначается данным словом. Например, вырабатывалась двигательная пищевая реакция на звук звонка, а затем вместо звучания звонка Предъявлялось слово «звонок»; или же после выработки условной реакции на слово «звонок» вместо него подавали звук звонка. В подавляющем большинстве в обоих случаях могла быть получена та же условная реакция (Капустник, 1930). Аналогичные результаты получали, когда показателем служили другие условные рефлексы — зрачковые, сердечно-сосудистые и т. д.
Последующие работы этой лаборатории были направлены на выявление обобщающей функции слова как раздражителя. Г. Д. Народицкая (1934) образовала условный двигательный рефлекс на изображения ястреба, канарейки, вороны и т. д. Изображения различных животных служили дифферецировочными раздражителями. Когда рефлексы — положительные и тормозные — были упрочены, проводились контрольные испытания, в которых вместо показа картинок предъявлялись слова «птица» и «зверь».
Работы психологов, физиологов, гигиенистов, проводившиеся на протяжении ряда лет, позволили отобрать много параметров созревания организма ребенка. В наших исследованиях было выявлено значительное количество показателей уровней зрелости первой и второй сигнальных систем. К ним относятся, например, степень выраженности тормозного влияния с одной сигнальной системы на другую, уровень стабильности временных параметров реакций на непосредственные и словесные сигналы, развитие речи, возникновение левосторонней межполушарной асимметрии при действии словесных сигналов и ряд других.
Статистическая обработка полученных данных показала большую тесноту связей между изучавшимися показателями. При построении корреляционных плеяд обнаружилось, что наибольшим числом связей обладает первый показатель — степень выраженности отрицательного индукционного влияния со второй сигнальной системы на первую. Результаты исследования школьной зрелости детей в нашей лаборатории совместно с лабораториями гигиены и возрастной морфологии (Антропова и др., 1976) обнаружила высокую корреляционную связь показателей функциональной зрелости мозга с показателями соматической зрелости и созреванием таких систем организма, как сердечно-сосудистая, дыхательная и др. Иначе говоря, функциональное созревание мозга есть звено в созревании организма в целом (возможно, ведущее звено).
Экспериментальный материал, представленный в настоящей монографии, как нам кажется, позволяет ответить на некоторые вопросы дискуссионного характера, которые затрагивались выше. Прежде всего это вопрос о соотношении психического и физиологического, Так, за последние годы наметилась тенденция рассматривать психику как нечто независимое от деятельности мозга. В. П. Зинченко и М. К. Мамардашвили (1977) говорят о том, что «психическая реальность» экстрацеребральна, интериндивидна, и ее субстратом является некая чувственная ткань, сплетенная из квазивещественных превращений действительности, находящаяся в четвертом измерении.
Пока нет достаточных оснований считать, что невыгодные для организма варианты воспалительной реакции являются прямым следствием отклонений в синдроме адаптации, недостаточной или избыточной продукции гликокортикоидов. В частности, значение «профлогистического» (усиливающего воспаление) влияния минералокортикоидов стало менее вероятным. Выяснилось, что физиологическим минералокортикоидом является альдостерон, не усиливающий воспаления. Дезоксикортикостерон, обладающий «профлогистическим», усиливающим воспаление, действием в экспериментах Selye, практической роли у человека не играет. Это, однако, не мешает нам использовать АКТГ и кортизон с его производными как агенты антифлогистические, фармакологически активные и без того, чтобы в этой терапии искать элементы «заместительной». 
Этот процесс видового приспособления и смены индивидуального хозяина складывается из трех фаз: 1) выведение заразного начала: из организма; 2) пребывание возбудителя во внешней среде; 3) внедрение возбудителя в новый организм. Механизм перемещения заразного начала от больного к здоровому всегда протекает по этому типу, но в деталях он разнообразен. Причина этого заключается в специфичности первичной локализации возбудителя. Так, для дифтерии характерна локализация дифтерийной палочки на слизистой оболочке зева, где она находит благоприятную почву для развития и размножения. Отсюда начинается первый этап вредного воздействия возбудителя на организм. При дизентерии первичной локализацией возбудителя — дизентерийной палочки — является толстый кишечник. При брюшном тифе возбудитель первично локализуется в лимфатическом аппарате тонкого кишечника. 
Имеются все основания предполагать, что, во-первых, формирование гранулемы не начинает, а как бы завершает патологический процесс, развивающийся в соединительной ткани при ревматизме, и, во-вторых, можно действительно согласиться с мнением Клинге, высказанным им еще 30 лет назад, о том, что ревматическая гранулема должна рассматриваться только как один из эпизодов заболевания, очень важных, но не решающих ни течение, ни исход заболевания в целом. Альбертини показал, что ревматические узелки в миокарде образуются на основе миолитических процессов в мышечных волокнах и фибриноидной дезорганизации соединительной ткани. В ответ на эти дистрофические процессы появляется клеточная реакция со специфическими для сердца базофильными гистиоцитами, которые в узелках, вероятно, на почве резорбции некротического материала приобретают крупные размеры, становятся многоядерными. 
«Перенастройка» («переключение») барорецепторного рефлекса может иметь защитное значение, так как она способствует усилению гипотензивных ответов и предотвращает резкие подъемы систолического давления, зависящие от увеличения гемодинами-ческого удара. При отсутствии подобного демпфировании подъемы давления могут осложняться тяжелыми повреждениями сосудов мозга, что иногда наблюдается у пожилых людей. Вместе с тем снижение и замедление ответной реакции на гипо-тензию объясняет присущую больным с артериальной ги-пертензией склонность к постуральным явлениям. Итак, непосредственная буферная функция синоаор-тальных барорецепторных механизмов направлена главным образом на то, чтобы сводить к минимуму колебания АД при переменах положения тела, психоэмоциональном возбуждении, других преходящих воздействиях, т. е. она может «служить противовесом факторам внешней среды, способным вызывать и повышение АД». 
Каждое слово обозначает пока один конкретный предмет, и если даже ребенок видит несколько однородных предметов, то реагирует на каждый из них по отдельности. Лёня Р., 1 года 5 мес, глядя на стоящие на столе чашки, показал сначала на одну из них: «Тяся!», затем на другую: «Тяся!», и т. д. Таня П., 1 года 6 мес, увидела на улице двух кошек, сидевших на газоне, протянула руку к одной: «Ки-и!», потом к другой: «Ки-и!».
В 1927 г. появились первые работы, касающиеся изучения отражения действительности через слово. Таким образом, на протяжении двух десятилетий— с 1907 по 1927 г. — исследования были сосредоточены на изучении особенностей первой сигнальной системы у детей.
Работы психологов, физиологов, гигиенистов, проводившиеся на протяжении ряда лет, позволили отобрать много параметров созревания организма ребенка. В наших исследованиях было выявлено значительное количество показателей уровней зрелости первой и второй сигнальных систем. К ним относятся, например, степень выраженности тормозного влияния с одной сигнальной системы на другую, уровень стабильности временных параметров реакций на непосредственные и словесные сигналы, развитие речи, возникновение левосторонней межполушарной асимметрии при действии словесных сигналов и ряд других.