Революционные демократы
11 мая
Без рубрики Комментариев нет
Неправильно было бы считать, что способности как социальное явление рассматривались только социалистами-упопистами философами – революционными демократами! Обобщая изложенное, можно сказать, что уже для Платона и Хуана Уарте проблема способностей стояла в социально-психологическом плане; только для Локка, Лейбница, Канта и Фризе она стала чисто общефилософской проблемой. X. Вольф перенес ее в психолого-философский план. Крменский, Гартман и Бенеке подошли к этой проблеме как педагоги и потому смогли обогатить ее, надолго обеспечив дальнейшее психолого-педагогическое ее понимание (В. Штерн, Э. Мейман и др.). Но в конце XIX в. под давлением бурного развития техники к пей опять вернулся в социально-психологическом плане Ф. Гальтон, который пришел к выводу о наследственности таланта. Этот ошибочный взгляд в дальнейшем поддерживали и развивали Э. Мейман и Г. Ревеш, а у нас И. А. Сикорский 55.Признание таланта наследственым закономерно сомкнулось с идеями о наследственности психических заболеваний и дало начало новому социальному и столь же реакционному направлению в учении о способностях, сближающему одаренность и помешательство66. В борьбе с этим реакционным направлением учения о способностях и под влиянием общебиологических идей Т. Д. Лысенко и возникли те ошибки вульгарно-социологического понимания способностей, о которых мы еще не раз будем говорить в нашей книге. В дальнейшем социологизаторское изучение способностей, начатое Гальтоном, сомкнулось с возникшей социальной потребностью в психологическом отборе, массовое распространение которого также приняло форму социального явления.
Классики марксизма-ленинизма о способностях. Значение способностей как общественного явления наиболее полно и глубоко было понято К. Марксом. В «Критике Готской программы» Маркс сказал, что на знамени коммунизма будет написано: «Каждый по способностям, каждому по потребностям». -> Социальная сущность способностей была раскрыта К. Марксом в ряде работ и ранее всего в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» и «Немецкой идеологии». В «Капитале» он дал классическое определение способностей к труду: «Под рабочей силой, или способностью к труду, – писал он,- мы понимаем совокупность физических и духовных способностей, которыми обладает организм, живая личность человека, и которые пускаются им в ход всякий раз, когда он производит какие-либо потребительные стоимости»67.
Несколько далее Маркс конкретизировал эти физические и духовные способности, говоря, что «различные операции, попеременно совершаемые производителем товара и сливающиеся в одно целое в процессе его труда, предъявляют к нему разные требования. В одном случае он должен развивать больше силы, в другом случае – больше ловкости, в третьем – больше внимательности и т. д., но один и тот же индивидуум не обладает всеми этими качествами в равной мере»68. О значении, придаваемом Марксом проблеме способностей не только в ее теоретическом, но и практическом плане, можно судить по тому, что еще при окончании гимназии (1835) он в качестве свободно выбранной темы сочинения взял «Размышления юноши при выборе профессии».
Маркс различал не только «физические и духовные» способности. Он говорил и об «иерархии естественных и приобретенных способностей», причем первые непосредственно связывал с человеком как «природным существом»69, т. е. с его врожденными свойствами, присущими ему не изолированно друг от друга, а как свойства целостного человека 70.
Структурное понимание личности, вернее поиск ее структуры, становится все более общепризнанным в советской психологии. Теперь почти нет ни одной работы о личности, где не говорилось бы о ее структуре. Но перефразируя приведенные выше слова Л. С. Выготского о единстве сознания, можно сказать, что структура личности до сих пор скорее постулируется.t ем служит предметом исследования. Единства взглядов в этом вопросе также еще нет.
Идея синдромов и структурного прогноза позволяет углубить и общее понимание способностей. Очень часто в неоднократно приводимых разных вариантах определения способности понимают узко, с позиций эффективности (или даже только срока) обучения. Так понимался и «американский опыт» психологического отбора, когда в течение второй мировой войны в Америке было проведено через тестовое испытание около 2 млн. человек.Американская методика почти без изменений была принята и до сих пор применяется во всех странах НАТО.
Чешский педагог-гуманист и философ Ян Амос Коменский в «Великой дидактике» (1632) развил новый взгляд на понимание способностей, который в течение веков владел умами передовых педагогов. В противоположность Хуану Уарте он развил весьма прогрессивную для того времени идею пансофии: обучения всех всему. Признавая три источника познания – чувство (восприятие), разум и веру, решающее значение он придавал первому источнику и по существу был предшественником Локка, родившегося в один год с выходом в свет книги Коменского.Английский философ-просветитель Джон Локк, основоположник материалистического сенсуализма, подверг уничтожающей критике теорию врожденных идей Платона, Декарта и их последователей. «Предположим,- писал он,- что душа есть, так сказать, белая бумага (в издании на латинском языке «ta-bula rasa»-«чистая доска») без всяких знаний и идей. Но каким же образом она получает их? Откуда она приобретает тот обширный запас, который деятельное и беспредельное человеческое воображение разрисовало с почти бесконечным разнообразием? Откуда получает она весь материал рассуждения и знания? На это я отвечаю одним словом: из опыта» 15. Наряду с терминами discerning faculty (способность различения) и discursive faculty (способность рассуждения) Локк применял и термин «power», назвав им главу 21 своего основного произведения «Опыт о человеческом разуме» (этот термин переводят и как «сила», и как «способность»). Он писал: «Ясно, таким образом, что воля есть не что иное, как одна сила или способность, а свобода – другая сила или способность» 10. Понимание воли как способности сохранилось и поныне. «Волей называется способность человека совершать преднамеренные действия…»,- так, например, начинает главу о воле с ее определения П. А. Рудик 17.