Инфекционная болезнь человека — само по себе явление биологическое. Однако активность больного человека как источника инфекции, определяется особенностями его общения с другими людьми. Еще более социально обусловленными являются пути распространения инфекции. Но и на степень восприимчивости как человеческого коллектива, так и каждого индивидуума в отдельности социальный фактор оказывает большое воздействие. Под социальным фактором в эпидемиологии понимают всю сложную совокупность условий жизни людей: характер жилищ и плотность их населения, благоустройство населенных мест, материальное благосостояние населения, характер питания, уровень культуры вообще и санитарной культуры в частности, характер и условия труда, миграционные процессы в населении, состояние здравоохранения. Все эти условия зависят от социально-классовой структуры общества, что в конечном счете определяется характером государственного и общественного строя.
Биология и медицина приобретают все большее значение для решения не только теоретических, но и практических вопросов техники, экономики и организации труда, педагогики, криминалистики, управления.Абстрактно-просветительская концепция всегда считала прогресс биологии и медицины абсолютным и бесспорным благом, но XX век с его ужасами двух мировых войн, лагерями смерти нанес жестокий удар по этим представлениям. Весь мир содрогнулся, узнав о бесчеловечных экспериментах фашистских врачей на людях. Освенцим и Майданек, Хиросима и Сонгми, преступления американских агрессоров во Вьетнаме стали символами способности империализма, фашизма и расизма использовать достижения науки и техники в антигуманных целях.
Развитие современной биологии и медицины делает еще более актуальной задачу охраны человечества от возможного преступного использования их достижений. Передовые ученые мира стали выражать обоснованное беспокойство. Так, еще в 1963 г. ученые – участники Лондонского симпозиума по проблеме «Будущее биологии и общество» – предупредили, что открытия биологии могут быть использованы антидемократическими правительствами во вред большинству человечества. В последние годы подобные заявления стали учащаться. Западные авторы бьют тревогу по поводу возможности реализации бредовых планов о превращении человека или даже человечества в «стадо управляемых роботов» путем вмешательства в самые интимные процессы психической деятельности и личной жизни, ликвидации внутреннего мира личности и разрушения суверенности нашего «я». В США находятся медики, которые развертывают деятельность в области «модификации поведения» по заданию ФБР и ЦРУ. Уже пишут о возможности «инъекции чужой памяти», о создании «искусственных препаратов памяти», «пилюль памяти», о применении в учебном процессе ряда ферментов или протеинов для закрепления или стирания сведений или даже определенного «образа мышления», о воздействии на мозг через вживленные электроды. Настораживает засекречивание ряда работ по этим проблемам. Известно, что ряд американских и английских ученых отказались работать в этой области из-за опасности антигуманного применения получаемных знаний.
Развитие психофармакологии и производство соответствующих препаратов порождают опасность как массового стихийного злоупотребления ими, так и направленного применения их с антидемократическими и антигуманными целями. В 1975 г. стало известно, что Пентагон уже в течение 20 лет проводит опаснейшие опыты на людях с применением сильнодействующих наркотиков с целью определения «эффекта их воздействия на военнослужащих». С того времени около 4 тыс. военнослужащих и гражданских лиц были подвергнуты воздействию наркотиков.
Вполне естественно, что биология человека и закономерности его наследственности и изменчивости претерпевают некоторые сдвиги, приобретая качественное своеобразие. С давних времен мыслители и ученые уже отмечали биологические особенности человека.Весьма любопытны взгляды римского натуралиста Плиния Старшего. В «Естественной истории» мрачными красками он описывает биологическую участь, аморальные черты характера и свирепость человека. Он пишет, что природа за свои дары заставляет человека платить] жестокой ценой, и весьма сомнительно, является ли она матерью, не есть ли она скорее хмурая мачеха ему? Он – единственное из живых существ на свете, которое природа одевает за счет других. Всем остальным животным природа дала самое разнообразное одеяние- черепаший щит, скорлупу, раковину, шкуру, щетинистую кожу, чешую, пуховый покров. Только человека она создала голым и таковым выбросила на голую землю, предоставив ему кричать и жалобно плакать.
Вот он лежит, крепко спеленутый по рукам и ногам, плачущее животное, господин природы. «Первая проба своей силы приравнивает его какому-то четвероногому. Когда-то еще пойдет он человеческой походкой? Когда челюсти его начнут пережевывать пищу? Животные располагают прирожденными умениями: одни быстро бегают, другие высоко летают, третьи плавают в воде; человек ничего не умеет, пока с трудом не выучится,- ни говорить, ни ходить, ни добывать себе пищу, ничего, ничего ему не дано само собой, кроме плача». Живое образное описание беспомощности младенца представлено в духе мрачного пессимизма, тревоги за судьбу «господина природы». Однако научные выводы римского мыслителя непоследовательны и лишены логического основания. Он не задумался над парадоксом, а именно противоречием между ранней биологической беспомощностью младенца и последующим его же могуществом в зрелом возрасте. Новорожденный вступает в жизнь с незначительным количеством инстинктивных движений, форм поведения и с весьма слабо развитыми ощущениями.
Эволюционная теория в прошлом столетии, разделяемая большинством естествоиспытателей, приводила их к мысли, что в первые годы жизни ребенок как бы повторяет историю развития животного мира. Однако реальная действительность оказалась гораздо сложнее. Детство является порождением и этапом реализации унаследованных задатков человеческой личности. На уровне низших животных период детства почти отсутствует, а в дальнейшем, возникнув на ступенях эволюции, оно становится тем длительнее, чем выше на эволюционной лестнице находится данный вид животного. Немощность, беззащитность и бедность биологических возможностей ребенка в младенчестве в общем являются генетическим условием его последующего богатства (Р. Заззо). У ребенка ни на одной из ранних стадий развития не обнаруживается тождества с антропоидами, несмотря на эволюционную близость и сходство.
М. Н. Ладыгина-Коте, сравнивая в течение 4 лет развитие своего сына и детеныша шимпанзе, пришла к выводу, что ошибочно мнение, будто шимпанзе – это почти человек; наоборот, он ни в коем случае не человек. Младенец, родившись, не приносит в мир никаких врожденных образов, представлений и понятий, навыков и умении. В то же время нелепо думать, что с точки зрения биологии новорожденный представляет собой чистый воск, из которого условия внешней среды могут лепить что угодно. Если применить аналогию Г. Лейбнипяс.
