Индивидуальное развитие ребенка

Комментариев нет

Я думаю, что Штерн слишком обобщил явление, имев­шее место в наблюдавшемся им индивидуальном развитии ребенка, и во всяком случае преувеличил его значение. Делакруа, Коффка и другие отрицают значимость, припи­сываемую Штерном первому периоду детских вопросов («Как это называется?»). Действительно трудно допустить, чтобы ребенок в полтора года был способен на столь слож­ную мыслительную операцию, как открытие и сознание всеобщей символической функции речи. На первоначаль­ных этапах приспособления ребенка к окружающему миру и познания ребенком свойств вещей слово играет совер­шенно иную роль, чем та, которую приписывает ему Штерн: оно вступает с вещью в более интимную связь, а не служит простым формальным именем ее. Слово у ре­бенка очень долго наполнено живым содержанием; это не бесплотный символ, каким оно ста­новится на высших стадиях развития, а часть самой действительности.Когда нашей девочке в возрасте 3 лет однажды сказа­ли: «Ты за словом в карман не полезешь», она, вниматель­но ощупав свое платье, ответила: «У меня нет ни слова, ни кармана».
Если открытие, о котором говорит Штерн, совершается ребенком, а дело, вероятно, так обстоит,-то, во всяком случае, оно совершается значительно позже. И не путем внезапного озарения, а, как говорит Бюлер, посредством ряда молекулярных изменений, приводящих к нему.
Мы можем, во всяком случае, отметить, что ни у на­шего ребенка, ни у многих других детей 1 такого периода в ярко выраженной форме нельзя было открыть, и тем не менее именно в период от l’/г до 2 лет наблюдалось бы­строе, скачкообразное обогащение словаря. В дневнике В. А. Шиловой мы читаем: «1,8,26 – малыш почти еже­дневно нас радует новыми словами, заметно желание тот­час повторить слово, которое услышит… 1,10 – лопочет теперь много, ведь каждый день постигает теперь по сло­ву, а то и больше. 1,10,19 -третьего дня у него был ис­ключительный день столько новых слов произнес, долж­но быть, чудесная погода, воздух и столько впечатлений вдохновили его. 1,11,2 – пытается повторять все, что го­ворят взрослые. 2,07 – малыш мой говорит теперь мно­го; новые слова так и льются – трудно даже уследить за ними. 2,0,14 – новых слов у него тьма» и т. д.
Приблизительно такого рода картина наблюдалась и у нашего ребенка: за днями, видимо, скудных приобретений следовали дни, когда резко обнаруживалось обогащение. Не внезапное открытие, а быстрое, сильное нарастание потребностей, давление жизненной необходимости в связи с процессом спецификации, которому подвергались слова, вызывали увеличение словаря.

Метки: , ,

Ранняя диагностика рака и вопросы деонтологии

Комментариев нет

Предстоит еще очень многое сделать, чтобы повысить социальную значимость врача, усилить его права в производ­ственной сфере. К сожалению, нередко бывает так, что врач, рекомендуя больному переход на более легкую работу или на сокращенный рабочий день, не в силах оказать ему конкретное содействие, ибо не располагает соответствующи­ми полномочиями. Даже рекомендация санаторно-курортного лечения подчас повисает в воздухе, поскольку лечащий врач путевками в санаторий не распоряжается, а решение этого вопроса в санаторно-курортной комиссии может затянуться. Иной раз, даже «раздобыв» долгожданную путевку, больной должен вести изнурительные переговоры с начальством, потому что производственная ситуация почему-либо требует его непременного присутствия.Таким образом, на современном этапе классическая проблема медицинской деонтологии «врач-больной» все более отчетливо трансформируется в комплекс проблем «врач-больной-общество». В этом аспекте борьба с про­явлениями дегуманизации в медицине должна сочетаться с активной социальной направленностью всей системы здраво­охранения. Антуан де Сент-Экзюпери писал: «Я верю… что придет день, когда мы, заболев и не ведая причины заболевания, доверимся физикам, которые ни о чем нас не спрашивая, возьмут у нас шприцем кровь, выведут на основании ее анализа несколько величин, перемножат их, после чего заглянув в таблицу логарифмов, исцелят нас какой-нибудь пилюлей. И все-таки, случись мне заболеть, я, пожалуй, пойду к старому сельскому врачу, который взгля­нет на меня искоса, пощупает пульс и живот… потом, немного покашляв, раскурит свою трубочку, потрет подбо­родок и, чтобы вернее меня исцелить, улыбнется мне… Разумеется, я преклоняюсь перед наукой. Но я преклоняюсь и перед мудростью»1.
В этом необычайно емком и лирическом высказывании заключены и надежды, и заблуждения человека, не связан­ного с медицинской профессией. Сегодня можно смело сказать, что было бы нежелательно, чтобы больной со временем «отдался в руки физиков», которые к тому же не будут спрашивать его ни о чем, а сразу примутся за обследование. Наивно также надеяться на «одну-единственную пилюлю,» о которой и сейчас мечтают многие больные, да и врачи тоже. И трогательный образ «старого сельского врача», как бы он ни был привлекателен, удовлет­воряет только одному из требований современной медици­ны- облегчить страдания больного. Это требование, бес­спорно, очень значимо, но необходимо идти дальше- добиваться социальной реадаптации человека во всей ее полноте. Здесь уже одно сочувствие и моральная поддержка могут быть недостаточными-нужна конкретная, деловая помощь. Врач в одиночку такую помощь часто оказать не в силах, он должен опираться на систему разветвленных, специализированных социально-реабилитационных меропри­ятий.
Один больной сказал: «Доктор, вы очень хороший чело­век, но как жалко, что вы не директор моего завода!» В этих словах благодарности заключены и скрытый укор, и понима­ние бессилия врача в вопросах, выходящих за рамки врачеб­ного кабинета.

Метки: , ,