Перверсия
При вторичной защите от анальной регрессии и ее маскировке происходит идеализация анальности с символической акцентуацией эстетических и формальных аспектов искусства, природы, физических объектов и межличностной реальности. Развивается также идеализация своей специфической перверсии пациентом как значительно превосходящей “обычные” генитальные отношения (с их эдиповыми проявлениями). Вчетвертых, отрицание различий между полами и поколениями и идеализация прегенитального, перверсного, частичного влечения сопровождаются расщеплением, позволяющим в то же время постоянно осознавать реальность. На сознательном уровне перверт попрежнему осознает реальность половых и поколенческих различий, а также потребность интегрировать свои перверсные побуждения в свое действительное сексуальное поведение какимнибудь непсихотическим способом.
Короче говоря, в этой формулировке перверсии характеризуются регрессивной анализацией, отрицанием различий между полами и поколениями, защитной идеализацией анальности, упорным признанием реальности и расщеплением (как отрицанием, так и признанием половых различий), накладывающимся на вытеснение.
ШассгеСмиржель (ChasseguetSmirgel, 1986) подчеркивает, что у обоих полов ранние отношения с матерью имеют фундаментальное значение для этиологии перверсий. Однако, в противоположность Британской школе, в частности, формулировкам Кляйн, она рассматривает агрессию против матери как агрессию, отражающую архаические аспекты эдиповой ситуации, исходящие не из расщепленных частичных объектных отношений с грудью, а из фантастических искажений воображаемых внутренностей материнского тела.
ШассгеСмиржель полагает, что перверсия в конце концов исходит из потребности отрицать реальность материнской вагины и “темного континента” внутренностей материнского живота, из бессознательной агрессии против матери, выражающейся в архаической фантазии разрушения содержимого материнского тела, включая пенис отца, других детей и любые другие препятствия к свободноплавающей, бесконечной экспансии в материнский живот. Она предполагает, что агрессия против матери, проецируемая на нее как на поглощающую примитивную генитальную фигуру, потребность отрицать осознание вагины и агрессия против содержимого материнских гениталий являются подкладкой и подкрепляющим фактором кастрационной тревоги на более поздней эдиповой стадии у обоих полов.
Французская концепция перверсии вновь подтверждает акцент Фрейда на том центральном месте, которое занимают эдипов комплекс и кастрационная тревога при обусловливании защитной регрессии к частичному сексуальному влечению, но она также подчеркивает архаичность эдипова комплекса, связанного с первичными отношениями с матерью. Это может пониматься как модифицированная версия британского взгляда, с особенным акцентом на защитном отрицании различий между полами и поколениями и идеализации анальности.
ШассгеСмиржель (ChasseguetSmirgel, 1985b) очень детально проясняет подобную регрессивную анализацию. Согласно моему опыту, эта генерализованная деструктивность всех объектных отношений — которая кажется регрессивно “переваренной”, а затем “фрагментированной” в символический кал — является драматической, очень конкретной находкой при аналитическом исследовании наиболее тяжелых случаев перверсий, таких как те, что угрожают физической целостности субъекта или его объектов. Я исследовал отношения между этой динамикой и синдромом злокачественного нарциссизма в одной из предыдущих работ (1984). Сюда подходит также описание Фэйрберном (Fairbairn, 1954) защитного уклонения от объектных отношений у некоторых пациентов с тяжелой психопатологией и замещение объектных отношений регрессивной акцентуацией перверсных сексуальных побуждений.
Акцент, делаемый ШассгеСмиржель на патологических последствиях тяжелой ранней агрессии для процесса сепарациииндивидуации от матери, особенно на сложный путь идентификации девочки с женскими функциями и терпимость мальчика к эдипову соперничеству с отцом, перекликается с идеями американских психоаналитиков, подчеркивающими важность сепарациииндивидуации в генезе перверсии. Столлер (Stoller, 1968) описывал страх феминности у мужчин, выражение мужской тревоги по поводу потери своей сексуальной идентичности, исходящей из первичной идентификации с матерью, которая должна быть уничтожена, чтобы произошло развитие мужской идентификации. Персон и Овси (Person and Ovesey, 1974a, 1974b, 1974c, 1978, 1984) подчеркивают конфликты сепарациииндивидуации и связанные с ними нарушения формирования идентичности в качестве общих динамических особенностей мужских транссексуальности, трансвестизма и гомосексуального перекрестного переодевания. Блюм (Blum, 1988) указывает на важность совместной бессознательной фантазии в диаде матьдитя в качестве ключевого этиологического фактора в имеющих преэдипову обусловленность расстройствах гендерной идентичности.
Я уже делал заключение, что в клинической практике мы не обнаруживаем одной и той же подспудной динамики во всех случаях перверсий. Наоборот, тщательное исследование широкого спектра перверсной психопатологии указывает на радикальные различия в динамике и структурных предпосылках перверсного поведения. Более того, исследование перверсии у мужчин (гл. 17) и клинического синдрома мазохизма (гл. 3) привели меня к заключению, что полиморфные перверсные фантазии, действия и способности являются неотъемлемой частью человеческой сексуальности на всех уровнях патологии и нормальности. Консолидация специфической перверсии как обязательной предпосылки сексуального удовлетворения в ущерб обычной свободе и гибкости сексуального удовлетворения в стабильных отношениях с любимым гетеросексуальным объектом могут указывать на тяжелую, умеренную или просто легкую степень патологии в соответствии с преобладающим уровнем организации Эго и объектных отношений пациента.
Специфические сексуальные перверсии в контексте пограничной организации личности имеют более сдержанный прогноз и тяжелее для лечения, нежели сексуальные перверсии в контексте невротической организации личности. Прогноз даже еще более сдержан для пациентов с пограничной организацией личности и консолидацией нарциссической структуры личности, особенно для случаев злокачественного нарциссизма. Таким образом, тип и тяжесть патологии характера пациента являются фундаментальными кодетерминантами структуры, динамики и прогноза перверсий.
Другое ключевое измерение, которое, по моему опыту, является кодетерминантой структуры и прогноза перверсий, представляет собой уровень развития и интеграции функций СуперЭго. Агрессия в форме криминальной активности психопата и садистского насилия у злокачественного нарцисса характеризуется отсутствием интегрированного СуперЭго. Наоборот, отношение между перверсией и патологией СуперЭго при невротической организации личности имеет парадоксальный эффект консолидации перверсии (по причине бессознательных запретов против генитальной сексуальности, которая символизирует инцест и вызывает кастрационную тревогу), но также защищает пациента от неконтролируемого выражения агрессии и связанного с этим ухудшения объектных отношений. Интегрированное, хотя и чрезмерно суровое СуперЭго гарантирует, что перверсный сценарий останется в “границах игры”, что имеет позитивное терапевтическое и прогностическое значение. Важное значение типа и степени патологии СуперЭго для определения прогноза и показаний к лечению перверсии также отражают акцент, делаемый Рангеллом (Rangell, 1974) на общем центральном значении искажений СуперЭго в нынешней психопатологии.
Наконец, с моей точки зрения, превращения агрессии при перверсиях проявляются как существенный компонент сексуальности в целом, и отношения между агрессией и эротикой, кажется, являются базовым психодинамическим фактором для всего спектра перверсной психопатологии — от невроза до психоза.
Ниже я собираюсь подчеркнуть следующие идеи:
1. В противоположность традиционному взгляду, что полиморфные перверсные черты просто играют роль в сексуальной предварительной игре, я считаю их ключевым компонентом нормальной сексуальности.
2. Организованные перверсии на невротическом уровне организации личности обнаруживают у обоих полов ту психодинамику, которую первоначально предложил Фрейд. С практической точки зрения, эти случаи доступны для психоаналитического лечения, типичного для других типов невротических заболеваний, включая невротическую патологию характера, и они не должны больше рассматриваться как очень тяжелые.
3. Случаи стабильной перверсии и пограничной организации личности, напротив, обычно обнаруживают динамику, описанную британской и французской школами, при том, что центральными могут оказываться различные аспекты этих динамических констелляций, варьирующие у разных индивидов. В целом они обнаруживают то же самое сгущение эдиповых и преэдиповых конфликтов при доминировании преэдиповой агрессии, которое характерно для пограничной организации личности. Я должен подчеркнуть, что это сгущение включает в себя регрессивную примитивизацию эдиповых конфликтов и подавляющее преобладание агрессивных побуждений над либидинальными; клинически она очень отличается от более дифференцированной защитной регрессии к преэдиповым стадиям развития, обнаруживаемой у пациентов с невротической организацией личности. Фундаментальный вопрос, почему у некоторых пациентов с этой динамикой перверсия развивается, а у некоторых — нет, является, на мой взгляд, попрежнему открытым.
4. Сексуальные перверсии в контексте нарциссической структуры личности, особенно в случаях злокачественного нарциссизма, обнаруживают психодинамику, описанную ШассгеСмиржель. Действительно, полное развертывание регрессивной “анальной Вселенной” лишь ненамного шире, чем синдром злокачественного нарциссизма плюс организованная перверсия. Даже пациенты со множественными перверсными тенденциями и злокачественным нарциссизмом обнаруживают эту психоди¬намику.
5. Пациенты с полной заторможенностью всех полиморфных перверсных фантазий и импульсов, происходящей не от вытеснения, а от недостаточной активации ранней эротики (каковыми являются, например, крайне заторможенные пограничные, но не истерические пациенты), имеют наименее благоприятный прогноз лечения их патологической сексуальности. Они склонны обнаруживать почти непреодолимые сопротивления психоанализу и, в действительности, любому психотерапевтическому лечению, старающемуся разрешить их сексуальную заторможенность.
6. Особое положение гомосексуальности по отношению к перверсиям, отводимое ей в рамках нового психоаналитического мышления, является важной новостью. Возникает консенсус: существует не единая гомосексуальность, а спектр гомосексуальной психопатологии, параллельный другим перверсиям (Mc Dougall, 1986). На более здоровом краю спектра гомосексуальность представлена способностью к интеграции генитальных и нежных импульсов в одних и тех же объектных отношениях и не обнаруживает тех исключительных и ригидных характеристик, которые типичны для других перверсий. Также, в теории, гомосексуальные импульсы должны являться частью доступных паттернов перверсных фантазий и поведения при нормальной сексуальности. Действительно, неразрывность и преемственность таких гомосексуальных тенденций при невротической организации личности и у пациентов, которые не обнаруживают существенной патологии характера, оказывается правдой для женщин, но не для мужчин. Многие “нормальные” женщины свободно ощущают гомосексуальные импульсы и обнаруживают гомосексуальное поведение в социально способствующих этому обстоятельствах, что может вызвать гомосексуальную панику у негомосексуального мужчины. Открыто бисексуальные мужчины имеют обычно более тяжелую патологию характера, чем многие открыто бисексуальные женщины. Объяснение этого различия может лежать, по предположению Столлер (Stoller, 1975), в более стабильной ядерной гендерной идентичности женщин, происходящей от их первичной идентификации с матерью — в отличие от мужчин, которым необходимо дезидентифицироваться с матерью в ходе сепарациииндивидуации. Кроме того, существуют некоторые свидетельства в пользу того, что более сильные социальные и культуральные запреты на мужскую гомосексуальность, по сравнению с женской, могут быть другой причиной этих различий (Liebert, 1986).
Полиморфная перверсная
инфантильная сексуальность
и нормальные любовные отношения
Я считаю, что мы недостаточно исследовали теоретическое значение того улучшения сексуального функционирования, которое обнаруживаем у пациентов, получающих наибольшую выгоду от психоаналитического мышления. В этих случаях мы регулярно наблюдаем, что эротическое возбуждение пациентов интимно связано с производными агрессии, так что либидинальные и агрессивные импульсы перемешиваются в сексуальной игре и половом акте. Мы также наблюдаем активацию имплицитного гомосексуального возбуждения и удовлетворения во взаимной идентификации, которая имеет место как часть полового акта и оргазма. Кроме этого, поразительным является то, насколько полиморфные перверсные фантазии и действия включают символическую активацию наиболее ранних объектных отношений младенца с матерью и маленького ребенка с обоими родителями, смешивая с этим преэдиповы и эдиповы отношения. С этими находками связан тот факт, что такие компоненты полового акта как феллацио, куннилингус и анальное проникновение, а также эксгибиционистская, вуайеристская, садистская и мазохистская сексуальные игры поддерживают эротическую интенсивность, потому что репрезентируют собой эти бессознательные фантазии по отношению к эдиповым и преэдиповым объектам.
Если, как это происходит у нарциссических личностей, такие интернализованные объектные отношения деградируют, сексуальная игра также может деградировать в механические действия и потерять свое эротическое качество. Главным фактором поддержания интенсивности страстных любовных отношений является включение полиморфной перверсной сексуальности, которая рекрутирует для своей функции вместилища бессознательной фантазии текущие конфликты, возникающие с течением времени между партнерами.
Особый интерес также представляет тот факт, что поскольку сексуальная страсть включает в себя свободу бессознательно интегрировать любовь и ненависть в полиморфном сексуальном поведении, то развивается имплицитная рамка для безопасных объектных отношений пары, рамка, выдерживающая игривое использование или “эксплуатацию” друг друга в качестве части сексуальной игры. Эта рамка представляет временное регрессивное расщепление Эго на службе сексуального возбуждения и любви, которое вступает в диалектическое противоречие с противоположной тенденцией, также активируемой при сексуальной близости, — потребностью во временном переживании слияния при сексуальном акте.
Такое сексуальное “использование объекта” отражает нормальную функцию расщепления сексуального объекта или, скорее, его удвоения, в котором поддерживается реальность объектных отношений, в то время как фантастическая, регрессивная реальность игриво отыгрывается как часть сексуального желания и возбуждения. Действительно, торможение этого сублиматорного использования расщепления связано со снижением сексуального возбуждения при мягких формах сексуальной заторможенности.
Другим важным механизмом, действующим при сексуальном возбуждении, является идеализация половых органов и тела партнера. В другом месте (см. гл. 17) я рассматриваю это как идеализацию анатомии полового партнера (эротическую идеализацию), ключевой аспект нормальной интеграции нежных и эротических побуждений как в гетеросексуальных, так и в гомосексуальных любовных отношениях. Эта эротическая идеализация параллельна процессам нормальной идеализации, описанным ШассгеСмиржель (ChasseguetSmirgel, 1985a), а именно — проекции идеала Эго на любимый объект, что характеризует влюбленность и увеличивает нарциссическое удовлетворение, обеспечиваемое реальными встречами с материализовавшейся версией Эгоидеала. Идеализация любимого объекта также несет с собой и идеализацию генитального общения, тела и половых органов, своих и партнера в их соприкосновении и сплетении друг с другом. Таким образом, защитное использование идеализации и расщепления, с которыми мы встречаемся при перверсии, является также характеристикой зрелой сексуальности.
“Нормальная” и “транзиторная” гомосексуальность
Вопрос границ между гомосексуальностью при невротической организации личности и нормальными гомосексуальными компонентами мужской сексуальности не имеет простого ответа. Можно сделать теоретическое заключение, что, по аналогии с существованием полиморфных перверсных сексуальных тенденций других типов, гомосексуальные импульсы будут легко осознаваться и приводить к периодическим гомосексуальному возбуждению и опыту. Если гомосексуальные тенденции также просто реализуются в поведении, как и другие полиморфные перверсные тенденции, мы могли бы ожидать целого спектра гомосексуальных реакций — начиная от перверсии в смысле привычного и облигаторно ограниченного поведения на одном полюсе до случайных гомосексуальных импульсов, фантазий и поведения на другом. В клинической практике, однако, мы наблюдаем очень мало случаев полностью гомосексуального поведения у мужчинпациентов, у которых, кроме этого, не было бы другой патологии характера.
Напротив, большинство встречаемых нами пациентовмужчин с периодическим гомосексуальным поведением или периодической бисексуальной ориентацией относятся к пограничному спектру патологии. Таким образом, с клинической точки зрения, существует разрыв между невротической мужской гомосексуальностью и нормальностью, и ориентация мужчины на тот или другой пол не следует обычному распределению полиморфной перверсной сексуальности.
Что касается женского гомосексуального поведения, то ситуация здесь иная. По моему опыту, случайные гомосексуальные эпизоды очень распространены у женщин, являющихся по сути гетеросексуальными, и не служат признаками тяжелых характерологических проблем. Но защитное отвержение нормальной преэдиповой зависимости от отца со стороны мальчиковподростков может привести к отвержению ими так необходимой им близости с другими мужчинами (Blos, 1987). Теоретически ожидаемый континуум между необлигаторными гомосексуальными наклонностями в популяции нормальных людей, с одной стороны, и облигаторной гомосексуальной перверсией на невротическом уровне организации личности, с другой, существует для женщины, но не для мужчины.
Если это клиническое наблюдение верно, можно предположить, что здесь действуют два важных фактора. Вопервых, как уже упоминалось, это гипотеза, сформулированная Столлером (Stoller, 1975): ядерная гендерная идентичность женщины цементируется первичной идентификацией с матерью, и женщина поэтому может быть также более уверенной в своей гендерной ролевой идентичности, принимая свои гомосексуальные импульсы как дериваты бессознательной психологической бисексуальности без чрезмерной тревоги. Мужчина, чья ядерная гендерная идентичность подразумевает дезидентификацию с матерью и который, напротив, испытывает большую неуверенность в своей базовой гендерной ролевой идентичности и может быть более склонен к отречению от женственных аспектов своей сексуальной идентичности. Неспособность матери относиться к своему младенцу как к маленькому мальчику — которая впоследствии приведет к ослаблению идентификации мальчика с собственным мужским полом как части его идентификации с матерью — вносит важную лепту в возникновение этой динамической особенности.
Вторым фактором может служить существование сильного культурального предубеждения против мужской гомосексуальности в нашем обществе, даже против любого открытого физического проявления близких отношений между мужчинами, что блокирует случайные гомосексуальные импульсы и поведение у мужчин. Тот факт, что существует меньшее культуральное отвержение женской гомосексуальности и физической близости между женщинами, способствует периодическому проявлению гомосексуального поведения у женщины.
Перверсия и гомосексуальность
и невротическая организация личности
Как у мужчин, так и у женщин облигаторная гомосексуальность обычно представляет собой часть невротической организации личности. Как упоминалось выше, эдипова констелляция и кастрационная тревога являются доминирующими чертами при этих типах перверсии, а наиболее типичным объектным отношением становится подчинение эдипову родителю того же пола (негативный эдипов комплекс) в качестве защиты против тяжелой кастрационной тревоги, которая становится препятствием для позитивного эдипова комплекса.
Гомосексуальная идентификация мужчины происходит с ним самим как с ребенком, любимым матерью, в то время как его потребность в матери переносится на мужчину, обладающего материнскими качествами, защищающего его как от запретных отношений с матерью, так и от восстания против диссоциированного, жестокого, садистского отца. В других случаях, а иногда и в том же самом случае, идентификация может происходить с дающей матерью, в то время как пациент проецирует свое сексуально зависимое “Я” на свой гомосексуальный объект (Freud, 1914).
Сходные отношения возникают у женщины, когда пациентка, как маленькая девочка, сексуально подчиняется женщине с материнскими качествами, избегая таким образом бессознательно запретных отношений с отцом; или происходит идентификация с ¬сексуально доступной и обладающей материнскими качествами ¬женщиной, тогда как подчиненное, зависимое сексуальное “Я” проецируется на гомосексуальную партнершу. Гомосексуальная женщина, которая идентифицируется с эдиповым отцом, проецируя при этом свое эдипово зависимое “Я” на гомосексуальный объект, обычно имеет более сложную и более патологическую структуру. Те из них, кто принимают на себя “мужскую” роль во взаимоотношениях и кто в своей гендерной ролевой идентичности (внешний облик, одежда и поведение) акцентируют свою иден¬тификацию с мужчинами, обычно также демонстрируют существенное отвержение женственных аспектов своей личности и свою идентификацию с матерью в преэдиповых отношениях. Все это является индикатором наличия запретных преэдиповых конфликтных корней, перемешанных с эдиповыми конфликтами. Женский кастрационный комплекс по типу “исполнения желаний”, описанный Абрахамом (Abraham, 1920), представляет собой, таким образом, более сложную динамику, чем та, которую предполагал Абрахам, и многие случаи женской гомосексуальности, основанные на нарциссической структуре личности и пограничной организации личности, на поверхности представлены идентификацией с мужской ролью в отношениях с другими женщинами (обнаруживая, таким образом, преэдиповы корни своей зависти к мужчинам).
Как часто упоминалось в литературе, все перверсии, за исключением гомосексуальности и мазохизма, более распространены среди мужчин, нежели среди женщин. Это, повидимому, справедливо как для невротической, так и для пограничной организации личности. Мы также очень часто можем встретить мазохистские и садомазохистские фантазии и поведение у женщин, не организованные как перверсии, но часто выражающиеся в мастурбаторных фантазиях и необлигаторном сексуальном поведении, тогда как организованные мазохистские перверсии в строгом значении этого слова, видимо, чаще встречаются у мужчин. Я наблюдал несколько типичных случаев мазохистской перверсии у женщин с невротической организацией личности. Одна пациентка могла достигать оргазма только в том случае, если ей сильно выкручивали руки во время полового акта, причиняя сильную боль. Она связывала это поведение с борьбой с бойфрендом, который принуждал ее к половому акту, выкрутив руки. Она тогда испытывала сильное удовольствие, что привело затем к организации ее долговременной предрасположенности к мазохистской перверсии.
Аналогично этому, женщины часто проявляют эксгибиционистские фантазии или поведение, не приводящие к организованной перверсии. Фетишизм, вуайеризм, педофилия и садистские перверсии на любом уровне организации личности среди женщин являются относительно редкими.
Общепринятое мнение, что кастрационная тревога является более мощной силой в мужской психологии по сравнению с женской, может объяснить, почему эта последняя общая характеристика всех перверсий является у мужчин более сильной. Однако наблюдение, сделанное МакДугалл (McDougall, личное общение), о тяжести примитивных форм кастрационной тревоги у женщин с сильными преэдиповыми конфликтами подразумевает, что этот вопрос, возможно, остается открытым. Сильное торможение любого сексуального удовольствия, исходящее от преэдиповых конфликтов и предшествующее преобладанию механизмов вытеснения, чаще встречается у женщин, возможно, сигнализируя об опасности полного выражения женской сексуальности, если преэдиповы конфликты вокруг агрессии по отношению к матери приводят к раннему отказу от первичной женственности.
Перверсия и гомосексуальность
и пограничная организация личности
На этом уровне психопатологии динамика перверсий, описанная британской и французской школами, оказывается в центре бессознательной жизни пациентов и сочетается с психодинамикой пограничной организации личности. Почему у некоторых из этих пациентов развивается организованная перверсия, тогда как у большинства вместо этого проявляются множественные перверсные инфантильные сексуальные черты, удовлетворительно объяснить мы еще не можем. Наличие последних, при отсутствии организованной перверсии, является обычным для пограничных пациентов обоего пола. Я наблюдал садистское, мазохистское, вуайеристское и эксгибиционистское поведение у пограничных женщин и крайне регрессивное, причудливое мазохистское поведение у обоих полов. Однако наиболее тяжелые типы агрессивной перверсии, которые я наблюдал и которые описаны в литературе, принадлежали почти исключительно мужчинам. Остается открытым вопрос, в какой степени биологические аспекты выражения агрессии и ее культуральные детерминанты влияют как на более высокую интенсивность агрессии, так и на ее канализацию через садистское сексуальное поведение у мужчин. Существуют, однако, хорошо документированные случаи садистских перверсий у женщин, а многие из таких случаев из уголовной практики никогда не доходят до психиатра. Роман “Пианистка” (“Die Klavierspielerin”) Эльфриды Йелинек (Elfriede Jelinek, 1983) проникновенно рассказывает о связи между садистской, вуайеристской и мазохистской перверсией у женщины и ее садомазохистским и гомосексуальным отношением к крайне завистливой, садистской и навязчивой матери.
Если пограничная структура не осложнена нарциссической личностью, то хаотические объектные отношения затеняют гомосексуальную динамику; но если пограничная организация личности существует в контексте нарциссической личности, гомосексуальная ориентация становится намного сильнее. В то же время объектные отношения не хаотичны — по крайней мере при обычном социальном функционировании. У этих нарциссических пациентов можно обнаружить доминирующую бессознательную фантазию включения в себя — в качестве элемента гомосексуальной идентичности — характеристик обоих полов, так что зависть к другому полу они могут успешно отрицать. Такое развитие становится основой чрезвычайно тяжелых сопротивлений при психоаналитическом лечении.
Я обнаружил: как у мужчин, так и у женщин, если перверсные тенденции являются множественными, а организация личности — отчетливо пограничной, прогноз лечения зависит от интенсивности и тяжести агрессии, от той степени, на которой поддерживается функционирование СуперЭго (хотя бы такой, чтобы было доступно понимание обычной, общепринятой морали), а также от наличия или отсутствия нарциссической организации — интеграции патологически грандиозного “Я”.
Пограничная организация личности как таковая плюс множественные перверсные тенденции при отсутствии тяжелой патологии СуперЭго, без примитивизации агрессии и без нарциссической структуры личности имеет относительно хороший прогноз фундаментальной реорганизации сексуальной жизни пациента и разрешения его психопатологии в целом. В этих случаях с более хорошим прогнозом сама доступность множественных перверсных тенденций может улучшить сексуальную жизнь тогда, когда произойдет разрешение пограничной организации личности.
Устранение всех перверсных особенностей
Исследование пограничных пациентов с тяжелой заторможенностью сексуального желания, включая существенные ограничения способности к получению удовольствия от мастурбации или любого сексуального взаимодействия с другим человеком, обнажает громадное различие между сексуальной заторможенностью, вызванной вытеснением (типичной для невротической организации личности), и заторможенностью, вызванной недоступностью или ранним отрицанием эротического возбуждения от стимуляции тела на ранних стадиях развития. Серьезные конфликты в отношениях ребенка и матери в первые годы жизни, отсутствие поддерживающих, удовлетворяющих отношений матери и младенца, позволяющих пробудить кожную эротику, кажется здесь ведущим этиологическим элементом.
Мужчинам, которые не способны к привязанности и нежности, к эротическому возбуждению, присущи глубокие страхи, и они испытывают глубоко укоренившееся непринятие женщин, а также параноидные тенденции, осложняющие их интенсивную тревогу по поводу своего сексуального функционирования. Можно сказать, что их кастрационная тревога настолько пропитана страхом уничтожения со стороны фантазийного примитивного садистского материнского образа, что любая чувственность подавляется или исключается.
У женщин с пограничной организацией личности и тяжелыми конфликтами вокруг преэдиповой агрессии эти сексуальные торможения особенно резистентны к аналитическому лечению. Обычно они связаны с глубоким отвержением женской идентичности и представлением о женском теле как генитально разрушенном и отвратительном; путем проекции своих агрессивных импульсов эти женщины также переживают мужскую генитальность как опасную и отвратительную. Исключительная мастурбаторная фантазия одной пациентки заключалась в глубоко унизительной сцене: она была распластана на твердой кровати и окружена группой монахинь, наблюдающих, как матьнастоятельница применяет механическое устройство для проникновения в ее обнаженные гениталии. Такой сценарий не включает никакой физической близости, никакого контакта мужских и женских гениталий — только ужасную, пугающую, унижающую атмосферу мира, управляемого садистскими и вуайеристскими женщинами. У этой пациентки была история проблем сепарации и индивидуации от матери, которую она воспринимала крайне садистской, подавляющей и вмешивающейся. Мать запрещала проявление любого сексуального любопытства в семье и доминировала над своим пассивным и дистантным мужем. Пациентка боролась с громадными трудностями по сепарации от архаического, примитивного материнского образа, который препятствовал как ее идентификации с женской ролью, так и ее выходу наружу — к отцу и гетеросексуальности.
Задача лечения перверсии состоит в том, чтобы освободить инфантильную полиморфную перверсную сексуальность из ловушки, в которую ее заключила окружающая психопатология. Необходимо достигнуть положения, при котором полиморфные перверсные инфантильные фантазии и опыт пациента выразились бы в контексте глубоких объектных отношений, где нежность и эротика соединились бы и неизбежно соединились бы также эротика и агрессия, проявились бы наиболее глубокие конфликты относительно эдиповой ситуации и кастрационной тревоги.
17. КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ
МУЖСКОЙ ПЕРВЕРСИИ
(С ОТДЕЛЬНЫМ РАССМОТРЕНИЕМ
МУЖСКОЙ ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТИ)
Обсуждая историю концепции перверсии в размышлениях Фрейда, Лапланш и Понталис задают главный вопрос о генитальности: “Было бы… обоснованным спросить: не сам ли ее объединяющий характер — сила как “тотальность” в противоположность “частичным” инстинктам — обеспечивает генитальности нормативную роль? Многочисленные перверсии, такие как фетишизм, большинство форм гомосексуальности и даже инцест, когда они действительно практикуются, предполагают организацию под доминированием генитальной зоны. Это, конечно, предполагает, что норму следует искать где угодно, но только не в генитальном функционировании самом по себе” (Laplanche and Pontalis, 1973).
На практике большинство психоаналитиков ограничивают концепцию перверсии “отклонениями” от нормальной сексуальной цели или выбора объекта, которые имеют привычный и облигаторный характер (Moore and Fine, 1990). Такое определение исключает широкий спектр поведений и фантазий, характерных для нормальной сексуальности, но попрежнему оставляет проблему: из чего состоит “нормальная” сексуальность? Лапланш и Понталис задаются вопросом, почему Фрейд, первоначально отвергнув описательные классификации перверсий как не отдающие должного нормальным функциям полиморфных перверсных сексуальных побуждений в ходе психосексуального развития индивида, не пошел до конца и “категоризовал в качестве перверсий” именно то, что так категоризовалось всегда (Laplanche and Pontulis, 1973).
Я считаю, что “нормальное” сексуальное поведение может включать в себя больше, чем это подразумевает классическое психоаналитическое определение. Я думаю, что классификация сексуальной патологии, в особенности перверсий, должна включать в себя рассмотрение объектных отношений; она не может быть основана исключительно на содержании сексуального поведения. Я думаю также, что пренебрежение функциями полиморфных перверсных фантазии и поведения в нормальных сексуальных взаимодействиях или их недооценка приводят в классическом психоаналитическом определении к недооценке функций перверсных особенностей идеализации, являющейся нормальной составной частью сексуальных аспектов любовных отношений. Перверсные особенности выражают собой ранние уровни объектных отношений, бессознательно активирующихся при половом акте, и это влияет на интенсивность и смысл сексуальных переживаний. Кроме того, суждение Фрейда (Freud, 1985), что неврозы являются негативами перверсий, не согласуется с нашим нынешним пониманием сложных отношений между организацией личности, перверсной “структурой” и патологией объектных отношений. Тесно связано с этими вопросами и соотношение между эдиповыми и преэдиповыми детерминантами перверсий и та степень, в которой эдиповы и преэдиповы компоненты включены в определенные перверсные структуры.
Мужская полиморфная перверсная сексуальность
Ниже я попытаюсь применить общую теоретическую схему анализа перверсий (изложенную в гл. 16) к мужской перверсии.
Одной из наиболее поразительных и часто встречающихся фантазий у пациентов с клиническими перверсиями является фантазия, что их особенный способ удовлетворения своих сексуальных потребностей или дает такое интенсивное удовольствие, или имеет настолько “возвышенный” характер, что ни один другой тип сексуального поведения не способен с ним сравниться. Те, у кого нет такой перверсии, могут испытывать только бледное отражение доступных этим пациентам страсти и удовольствия (Lussier, 1983). ШассгеСмиржель (ChasseguetSmirgel, 1984) указывает на защитную природу такой идеализации перверсии, защиту, которая обычно служит для оправдания анализации любых сексуальных отношений, что является частью перверсии и также подкрепляет отрицание значения нормального полового акта, с его эдиповым подтекстом.
Но идеализация — это также главная особенность нормальных любовных отношений и сексуальных встреч. Идеализация мужчиной женской анатомии — гениталий, груди и кожи — является частью сексуального возбуждения, связанного с влюбленностью. Идеализация анатомии полового партнера, которую я называю эротической идеализацией, зависит от способности вкладывать в любимый объект как нежные, так и эротические чувства. Кроме того, проекция своего Эгоидеала на любимый объект, характерная для влюбленности, повышает нарциссическое удовлетворение, обеспечиваемое встречей; одновременно с этим, любовь объекта выражает удовлетворение либидинальных потребностей объекта. Идеализация любимого объекта, таким образом, также включает в себя идеализацию генитальной встречи, собственного тела и гениталий, и тела и гениталий партнера, когда они соприкасаются и сливаются друг с другом. Это замечание кажется самоочевидным, но я делаю его, потому что оно противоречит высказыванию Фрейда (Freud, 1914), утверждавшего, что нарциссическая зараженность при влюбленности понижается.
Вуайеристские, эксгибиционистские, садистские и мазохистские фантазии и желания любящей пары, гомосексуальный смысл их идентификации с возбуждением и оргазмом партнера приводят к символически выраженному преодолению эдиповых запретов. Пара в любви и сексуальном союзе становится эдиповой парой. Их фантазии, желания и взаимодействия являются также мостами к символическому слиянию или смешиванию двух тел, что выражает преэдиповы симбиотические побуждения, мостами к слиянию, отыгрываемому с чувством потери контроля при взаимном возбуждении и оргазме. Нормальная идеализация частей тела любимого объекта может также распространяться на одежду объекта и другие его вещи, приобретая таким образом фетишистские функции.
Такие эротические идеализации могут вдохновить на художественное или религиозное выражение. При клинических перверсиях они могут также служить функции создания “неосексуальности” (Mc Dougall, 1985), или избегания эдиповой ситуации путем идеализации преэдиповых сексуальных предшественников. Я считаю, что эти типы идеализации в норме окрашены эдиповыми стремлениями и придают сексуальной любви трансцендентный характер, связывая ее с искусством и религией.
Противоположной фантазии пациента, состоящей в том, что его клиническая перверсия приносит наиболее сильное сексуальное удовольствие, является драматическое обогащение сексуальных переживаний, которое возможно, если в ходе успешного психоаналитического лечения полиморфная, перверсная сексуальность интегрируется с сексуальными фантазиями и поведением, отражающими разрешение эдиповых запретов на генитальную сексу¬альность.
Эротическая идеализация может, таким образом, выполнять как нормальные, так и патологические функции. Любые идеализации можно рассматривать как исходящие из конфликтов вокруг амбивалентности, и эротическая идеализация полиморфной перверсной сексуальности не является исключением. Но интеграция ненависти в любовных отношениях в целом обогащает эти отношения и сопровождающее их эротическое возбуждение, тогда как идеализация определенной перверсии является вторичной защитой, рекрутируемой на службу отрицания кастрационной тревоги и регрессии к анальной фазе.
Мужская гетеросексуальная идеализация женского тела создает чувство тайны и возбуждения, трансцендирующее обычные эстетические соображения и в особенности — общепринятые пределы эстетики. Такая идеализация позволяет мужчине переносить конфликт между своим желанием включить в себя (инкорпорировать) любимую и своим осознанием невозможности до конца проникнуть ни в ее тело, ни в ее душу. Иными словами, такая идеализация повышает толерантность к непроницаемой природе другого, оставляя при этом бесконечное стремление к слиянию. Эротическая идеализация излучает сексуальное желание в социальную жизнь и строит и поддерживает межличностные напряжения, сигнализирующие об активации эдиповых фантазий и сценариев в социальной структуре.
Эротическая идеализация также усиливает постоянство желания и сохраняет любовь в условиях ненависти, что является нормальной частью амбивалентности, усиливающейся при углублении объектных отношений в любовной паре. Мужчина, сексуально возбужденный женщиной, приводящей его в ярость, иллюстрирует функцию эротической идеализации в этой амбивалентности.
Эротическая идеализация мужчинойгомосексуалистом тела своего партнера также обнаруживает при аналитическом исследовании элементы гетеросексуальности в фантазийных отношениях между матерью как эдиповым объектом и маленьким мальчиком (впервые это описал Фрейд в своей статье “О нарцизме” (Freud, 1914). Желание маленького мальчика заставить мать восхищаться его пенисом, так, чтобы он смог преодолеть свои страхи, что этот пенис не подходит и не способен соперничать с отцовским и не может соответствовать требованиям материнского влагалища (ChasseguetSmirgel, 1984), его потребность в подтверждении, что он обладает хорошим, любящим, а не агрессивным и ядовитым пенисом, удовлетворяются возбужденным восхищением перед пенисом гомосексуального партнера и возбуждением и восхищением партнера от этого гомосексуального пациента.
Эксгибиционистское, вуайеристское, фетишистское, садистское и мазохистское значение эротической идеализации пениса и гомосексуальной игры с ним иллюстрируется типичными мужскими фантазиями сексуального возбуждения посредством стимуляции руками без возможности достижения оргазма и желанием пассивной стимуляции собственного пениса, так же как и желанием агрессивного проникновения в полости тела сексуального партнера. Нарциссическая идентификация с сексуальным возбуждением и оргазмом партнера и с восхищением партнера перед собственным телом индивида связана с эдиповыми и преэдиповыми фантазиями, которые замечательно похожи между собой у гомосексуальных и гетеросексуальных пациентовмужчин. Это сходство снова указывает на нормальную, универсальную функцию полиморфных перверсных фантазий и импульсов. Сходные наблюдения, конечно же, можно сделать и по поводу функций гомосексуальных компонентов в эксгибиционистских фантазиях и возбуждении женщины, и по поводу ее возбуждения от эротической игры с эрегированным пенисом, отвечающим возбуждением и оргазмом на ее контроль над ним.
По моему опыту, психоаналитическое исследование регулярно демонстрирует, что гомосексуальные элементы у обоих полов обогащают эротическую идеализацию гетеросексуальных взаимодействий. Проблема, таким образом, состоит в том, чтобы проследить, как нормальные перверсные тенденции превращаются в ограничивающие, облигаторные перверсии и как сопутствующая эротическая идеализация преобразуется в защиту, отрицающую значение диссоциированных или вытесненных сексуальных импульсов, связанных с запретной реализацией эдиповых желаний. Хотя у нас, видимо, нет пока определенного ответа на этот вопрос, исследование динамики гомосексуальности в контексте серьезных расстройств личности дает нам важную информацию относительно некоторых детерминант такого превращения.
Гомосексуальность при невротической
организации личности
Гомосексуальные пациентымужчины с невротической организацией личности и соответствующими структурными характеристиками мира их объектных отношений обычно демонстрируют доминирование бессознательного подчинения эдипову отцу, связанное с виной по поводу своих эдиповых побуждений по отношению к матери и кастрационной тревогой. Другими словами, они обнаруживают защитную структурализацию негативного эдипова комплекса в контексте консолидированной Эгоидентичности, преобладание целостных или интегрированных объектных отношений и преобладание эдиповых стремлений и защитных механизмов, группирующихся вокруг вытеснения.
В подчинении эдипову отцу они защитно идентифицируются с матерью и часто обнаруживают нарциссический гомосексуальный выбор объекта, описанный Фрейдом (Freud, 1914) — выбирают своим объектом мужчину, который олицетворяет их самих в детстве и к которому они относятся поматерински. Действительно, существуют пациенты, которые гомосексуально идентифицируются с самими собой как с детьми, любимыми матерью, в то время как их желания к матери переносятся на ведущих себя поматерински мужчин, защищающих их как от запретных отношений с матерью, так и от диссоциированного жестокого и садистского отца. Тот же самый пациент может по очереди идентифицироваться, в различных гомосексуальных отношениях, с дающей матерью или с зависимым сыном.
Такие пациенты обычно обнаруживают более глубокую эротическую идеализацию мужского тела, но часто они также способны к идеализации и женского тела, за исключением гениталий. Они могут стремиться к десексуализированным отношениям с не угрожающей им женщиной, тогда как их отношения с мягкими, женственными мужчинами сигнализируют об отвержении агрессивных, “брутально” гетеросексуальных мужчин, олицетворяющих преследующего эдипова отца.
В своих любовных отношениях они часто способны создавать стабильные объектные отношения, включающие как генитальное возбуждение, так и нежность по отношению к одному и тому же мужчине, иллюстрируя этим, что здесь, так же как и при всех нарциссических перверсиях, мы обнаруживаем способность к интеграции генитальных и нежных чувств в одних и тех же объектных отношениях. Такие пациенты часто толерантны к полиморфным перверсным фантазиям и действиям и могут демонстрировать широкий спектр сексуального поведения, наряду с поддержанием облигаторного гомосексуального состояния. Идеализация искусства как защита от значительной регрессии и диссоциация непосредственного анального и орального удовольствия от таких отщепленных идеализаций также типичны для этих случаев.
Где проходят границы между гомосексуальностью на уровне невротической организации личности и нормальными гомосексуальными компонентами мужской сексуальности? С традиционной психоаналитической точки зрения, мы могли бы сказать, что невротическая гомосексуальность подразумевает привычные, облигаторные гомосексуальные интересы и взаимоотношения, сигнализирующие о неудаче в нормальном разрешении инфантильных эдиповых конфликтов и поэтому в способности идентифицироваться с эдиповым отцом в полноценных отношениях с взрослой женщиной и в полном принятии функции отцовства вместе с гетеросексуальной сексуальностью. В последние годы этот взгляд был поставлен под вопрос теми психоаналитиками, которые предположили существование конституционально детерминированной гомосексуальной организации, которая у некоторых индивидов способствует развитию нормальной гомосексуальной организации, или невротической гомосексуальной организации, если осложняющие развитие конфликты препятствуют установлению нормальной сексуальности (Morgenthaler, 1984; Isay, 1989).
Кроме того, очень может быть, что граница между нормальной и патологической гомосексуальной ориентацией поразному проходит в разных обществах и в различные исторические периоды; исследование этой границы посредством психоанализа нередко осложняется неизбежными культуральными предубеждениями, пропитывающими все социальные науки. Я вернусь к этому вопросу после исследования более тяжелых уровней организации гомосексуальности, так же как и мужской перверсии в целом. Изза огромных различий в прогнозе, упомянутых в гл. 16, невротическую гомосексуальность необходимо также отличать от гомосексуальности на уровне пограничной организации личности и особенно от гомосексуальности, уходящей корнями в нарциссическую структуру личности.
Гомосексуальность на пограничном уровне
Клинические ситуации, с которыми мы встречаемся у гомосексуальных пациентов с пограничной организацией личности, отличаются по степени организации перверсной структуры, качеству нарциссических особенностей, интеграции СуперЭго и интенсивности агрессивного влечения.
Мы можем описательно дифференцировать в первую очередь пограничных пациентов, обнаруживающих хаотическое сосуществование множественных перверсных особенностей, без какоголибо их явного преобладания над генитальной сексуальностью, от случаев, в которых кристаллизовалась доминирующая перверсия (привычное и облигаторное ограничение сексуальной фантазии и поведения). Как я указывал в главе 16, пограничные пациенты с хаотическими, полиморфными перверсными сексуальными фантазиями и поведением, но без консолидировавшейся перверсии имеют более хороший прогноз для лечения, чем те, у которых есть организованная перверсия или отсутствует доступ к сексуальной эротике.
Следует подчеркнуть, что это отсутствие доступа вызвано не вытеснением, а отсутствием или недоразвитием способности к эротическому возбуждению и идеализации, характерным для некоторых из наиболее тяжелых пограничных пациентов, чье антигедоническое качество жизненных переживаний попрежнему сталкивает нас с загадочными клиническими и теоретическими вопросами.
На этом уровне организации личности мы обнаруживаем два доминантных типа динамики мужской гомосексуальности. Первый — это консолидированная гомосексуальная перверсия у ненарциссических пограничных пациентов, у которых доминирует преэдиповый тип гомосексуальности, обычно включающий бессознательное желание сексуального подчинения отцу для получения от него орального удовлетворения, в котором отказывает опасная, фрустрирующая мать. Такие отношения пациента с идеализированным партнером могут быстро приобрести требовательный, жадный, бесконечно неудовлетворенный характер, отражающий оральные потребности и фрустрации, усилия по контролю за сексуальным партнером и тенденцию силой извлекать из партнера оральные запасы, которые, как подозревается, партнер удерживает в себе. Садистские импульсы этих пациентов могут немедленно проецироваться и обладают сильным потенциалом для активации параноидных фантазий. Операции расщепления способствуют обесцениванию сексуальных партнеров, фрустрирующих оральные потребности пациента, и идеализации новых партнеров, ведут к сексуальному промискуитету наряду с глубокой и хаотичной прилипчивой требовательностью и садомазохистскими взаимодействиями.
Идеализация этими пациентами десексуализированных женщин также может приобретать примитивный, зависимо прилипчивый характер и иногда приводит к мстительным идентификациям с женщинами в форме псевдофеминного поведения, выражающего отрицание потребности в матери, путем идентификации с уничижительной карикатурой на нее. Хаотические взаимодействия таких пациентов, склонность к эксплуатации, безжалостность и при этом отчаянная прилипчивость иллюстрируют их способность к эмоциональной вовлеченности и неспособность к поддержанию константности объектов.
Другой альтернативой на этом уровне организации личности является, как уже было упомянуто, консолидация нарциссической структуры личности с доминантной гомосексуальной идентификацией. Эта идентификация часто отражает бессознательную фантазию принадлежности к обоим полам в одно и то же время и поэтому — отрицание нарциссической раны — своей обреченности принадлежать только одному полу и бесконечно стремиться к другому. Консолидация нарциссической структуры личности и гомосексуальности в этом контексте приводит к поиску других мужчин, которые становятся идеализированными копиями патологически грандиозного “Я”. Отношения с таким мужчиной могут поддерживаться до тех пор, пока потребность пациента в восхищении удовлетворяется его партнером, не возбуждая чрезмерной зависти, и партнер не подвергается преждевременному обесцениванию в процессе защитных операций против зависти. На практике такие тщательно сбалансированные гомосексуальные отношения трудно поддерживать.