Гомосексуализм

Мужчины-гомосексуалы с нарциссической структурой личности обычно демонстрируют либо стабильные, но эксплуатирующие взаимоотношения с ненарциссическим, услужливым, мазохистским мужчиной с гораздо большей способностью к привязанности к объектам, чем у них, или длинную серию кратких, эксплуатирующих отношений, или случайных встреч с партнерами, обладающими сходными наклонностями. Поверхностное функционирование этих пациентов может быть значительно лучше, чем у неневротических пациентов, упомянутых выше. Их отношения могут быть эмоционально пустыми и эксплуатирующими, но они гораздо менее хаотичны и обладают способностями к сублимации в других областях. Их способность к привязанности к объектам в несексуальных сферах поддерживается лучше; они могут в течение многих лет постоянно обесценивать свои вызывающие конфликты сексуальные встречи и закончить относительно удовлетворительным асексуальным социальным равновесием.
Я наблюдал нескольких пациентов с нарциссической личностью и гомосексуальностью, которые установили такое равновесие, достигнув сорокапятидесяти лет. У них происходили периодические сексуальные встречи или краткие романы, но у них могли быть дружеские отношения с другими мужчинами (часто прежними любовниками), которые нередко развивались в социально удовлетворительные, а иногда даже близкие отношения без сексуальности. Аналогично этому они могли устанавливать несколько дистантные, но стабильные отношения с друзьямиженщинами; их сексуальное удовлетворение в конце концов становилось диссоциированным и довольно механическим, тогда как их преимущественно асексуальная жизнь обеспечивала им стабильность. Этот факт находится в драматической противоположности с более поздним жизненным опытом гомосексуальных мужчин на невротическом уровне организации личности, которые способны поддерживать стабильные и удовлетворительные отношения с другим мужчиной в течение многих лет или даже всей жизни.
Мужчиныгомосексуалисты со злокачественным нарциссизмом де¬монстрируют параноидные, садистские и антисоциальные тенденции, как это бывает в случаях мужчинпроституток и агрессивного типа мужчинтрансвеститов (the drag queen). Пропитанность па¬тологически грандиозного “Я” агрессией при злокачественном нар¬циссизме приводит к провалу защитных функций гомосексуальности против непосредственного выражения примитивной агрессии. В противоположность функции перверсных тенденций в нормальных обстоятельствах — рекрутировать агрессию на службу сексу и любви — секс и любовь здесь рекрутируются на службу агрессии. Это приводит в экстремальных обстоятельствах к перверсности объектных отношений, характеризующейся безжалостной эксплуа¬та¬цией, символическим разрушением объектов и реальным насилием.

Диагностическая схема для мужской перверсии
Я полагаю, стало ясно, что нельзя говорить о перверсной структуре или интегрировать всю патологию, включаемую в мужские перверсии, в одну схему или категорию. Здесь могут существовать более значительные различия (например, между мужской гомосексуальностью на невротическом уровне организации личности и мужской гомосексуальностью на пограничном или нарциссическом уровнях), чем между невротической гомосексуальностью и другими типами невротической патологии характера у мужчин. И здесь могут существовать более значительные отличия между негомосексуальными перверсиями в контексте невротической организации личности и сходными перверсиями на уровне пограничной организации личности, чем между такими перверсиями и другой, неперверсной невротической патологией характера. Мне кажется, что в терминах показаний и противопоказаний для психоанализа, в терминах анализабельности и прогноза, эти наблюдения уже давно признаются. В этой области различия между клинической практикой и теоретическими взглядами могут быть вызваны, по крайней мере частично, культуральными предубеждениями.
Я предлагаю классификацию мужской перверсии, основанную на патологии интернализованных объектных отношений, патологии СуперЭго, доминировании агрессии и на уровне организации Эго.

Нормальная полиморфная перверсная сексуальность
Особое значение имеет то, что клиницисты часто не замечают заторможенности полиморфной перверсной сексуальности, имеющей огромное значение для нормального удовольствия от любви и секса. Интересно, например, что у пациентов, демонстрирующих сексуальную заторможенность, полное разрешение эдипально детерминированных сексуальных конфликтов может произойти только тогда, когда в их сексуальных отношениях высвободятся полиморфные перверсные тенденции. Другим преимуществом принятия предлагаемых мной критериев является то, что они помогают обнаруживать области, требующие дальнейшего аналитического исследования. Пациенты при переходе, например, от пограничной организации личности со множественными полиморфными сексуальными тенденциями к невротической организации личности, изменении, которое во всем остальном указывает на определенное улучшение, могут становиться сексуально заторможенными взамен прежних “свободных” полиморфных перверсных сексуальных тенденций и нуждаются в новой аналитической работе в данной области в контексте доминирующих эдиповых конфликтов и невротической симптоматологии.

Организованная перверсия
при невротической организации личности
Эта категория включает в себя типичные перверсии, негативом которых может рассматриваться невроз. Такие пациенты обнаруживают доминирующие эдиповы конфликты при анальной и оральной регрессии, но без доминирования преэдиповых конфликтов, без преэдиповой агрессии и без потери Эгоидентичности. Они обнаруживают константность объектов или соответствующую ей способность к глубоким объектным отношениям.

Полиморфная перверсная сексуальность
как часть пограничной организации личности
Здесь мы имеем полиморфные перверсные сексуальные фантазии и поведение без организованной перверсии — типичный сексуальный хаос пограничных пациентов с гомосексуальными, гетеросексуальными, эксгибиционистскими, вуайеристскими, садистскими, мазохистскими и фетишистскими чертами. Такие случаи определенно не являются перверсиями в клиническом смысле. Внимание к их полиморфным перверсным тенденциям обосновано только тем, что они указывают на прогностически благоприятное развитие в противоположность тем пограничным случаям, в которых обнаруживается тяжелая заторможенность любой эротики и эротической идеализации.

Структурированная перверсия
у пограничной личности
Эти пациенты демонстрируют недостаточность в интеграции идентичности и константности объектов и преимущественно примитивные защитные операции. Они не обнаруживают идеализации, отрицания, реактивных образований и проекции, основанных на вытеснении, типичном для невротического уровня организации личности. Такие случаи труднее для лечения, чем обычная пограничная патология, они имеют более сдержанный прогноз. Здесь мы находим истероидных пациентовмужчин, склонных к переодеванию в одежду противоположного пола и демонстрирующих преимущественно пассивные и женственные черты характера.

Перверсия и нарциссическая патология
Эти случаи еще более трудны для лечения, и, как уже упоминалось выше, гомосексуальная идентичность может быть тесно интегрирована в патологически грандиозное “Я”. В связи с этим многие гомосексуальные пациентымужчины с нарциссической структурой личности проявляют сильные защиты, рационализирующие и защищающие их гомосексуальность как эгосинтонную часть патологически грандиозного “Я”. Поэтому они не хотят лечиться и могут даже предложить специальную “идеологию”, обосновывающую превосходство мужской гомосексуальности.
Данный феномен иллюстрирует, что степень, в которой гомосексуальность является эгосинтонной, или чуждой Эго, не связана с тем, является ли структура личности пациента невротической, пограничной или нарциссической. Гомосексуальность при невротической структуре личности также может быть эгосинтонной. Многие пациенты с невротической структурой личности и тяжелым симптоматическим неврозом или патологией характера обращаются за психоаналитическим лечением, но настаивают на том, чтобы сохранить свою гомосексуальность. По моему опыту, трудно или невозможно предсказать, какова будет сексуальная ориентация пациента по окончании лечения. Во многих случаях как невротической, так и нарциссической патологии характера первоначальная эгосинтонная гомосексуальность меняется на гетеросексуальность, но есть случаи, при которых разрешение патологии характера сочетается с консолидацией более адаптивной и удовлетворяющей гомосексуальности. Указывает ли это на существование нормальной гомосексуальности или на ограничения психоаналитического лечения, мы обсудим ниже.

Перверсия и злокачественный нарциссизм
Эта группа включает в себя многих drag queens — мужчингомосексуалистов с антисоциальными тенденциями и угрожающими жизни садистскими гомосексуальными перверсиями. Прогноз для психотерапевтического лечения данной категории лиц чрезвычайно плохой и практически нулевой для пациентов с антисоциальной личностью как таковой.

Перверсия при психозе
Организованные перверсии у пациентов с психотическим функционированием имеют много общих черт со злокачественным нарциссизмом и угрожающим для жизни садизмом. Когда садистские черты являются выраженными, эти пациенты обычно бывают крайне опасными.
Имеет ли смысл использовать термины перверсная структура по отношению к какойлибо из этих групп? Я оставил бы этот термин для пациентов с организованной перверсией при пограничной организации личности, учитывая, что термин перверсность при переносе следует ограничить теми пациентами, которые бессознательно пытаются превратить любую получаемую ими помощь, любую любовь и заботу в деструктивную и самодеструктивную силу. Этот процесс может происходить как у пациентов с перверсиями, так и у пациентов без сексуальных отклонений. Тяжесть пограничной патологии, сдержанность прогноза и громадные трудности лечения этих случаев, как мне кажется, оправдывает применение термина “перверсная структура” к данной подгруппе. В противоположность этому моя классификация склонна уменьшать диагностические и прогностические различия между перверсией на невротическом уровне организации личности, с одной стороны, и обычным неврозом и невротической патологией характера, с другой. Если я прав и такой концептуальный сдвиг клинически обоснован, это поставит новые вопросы относительно спектра психоаналитически излечиваемых пациентов с перверсиями.

Мужская гомосексуальность и нормальность
Мы можем сейчас обратиться к вопросу о том, как провести различие между гомосексуальностью, включенной в невротическую организацию личности, и гомосексуальными тенденциями, которые можно рассматривать как эквивалентные другим полиморфным перверсным аспектам нормальной сексуальности. Здесь мы сталкиваемся с теоретическими, клиническими и культуральными проблемами.
Теоретически, с психоаналитической точки зрения, можно спросить, может ли вообще гомосексуальность рассматриваться как “нормальный” вариант половой жизни. Если преодоление эдиповой констелляции означает, что мужчина должен быть способен идентифицироваться с сексуальными и отцовскими функциями отца, тогда любая гомосексуальность будет означать ограниченность в этом отношении. Если в клинической практике мы встречаем случаи, которые все же соответствуют гомосексуальному выбору объекта без заметного присутствия конфликтов, включающих кастрационную тревогу, страх полной генитальной и нежной привязанности к женщине, страх состязания с эдиповым отцом в сексуальной области или страх перед всеобъемлющим, преследующим материнским образом, то психоаналитическая теория о решающем значении инфантильной сексуальности в обусловливании бессознательных сексуальных конфликтов и ориентации должна быть пересмотрена.
Можно, конечно, цинично заключить, что при присущем психоаналитикам предубеждении мы никогда не обнаружим того, чего не хотим увидеть. Против этого аргумента, однако, восстает реальность резко разнящихся мнений относительно этих вопросов среди психоаналитиков и очевидное стремление некоторых из них радикально пересмотреть базовые психоаналитические положения в этой области. Моргенталер (Morgenthaler, 1984), например, предполагает, что полиморфная перверсная сексуальность отражает базовое, безобъектное сексуальное влечение, а гомосексуальность и гетеросексуальность образуют организованные, связанные с объектами структуры, которые могут быть как нормальными, так и патологическими. Исай (Isay, 1989) на основе психоаналитического исследования более сорока гомосексуальных мужчин приходит к заключению, что гомосексуальность является непатологическим вариантом человеческой сексуальности. Фридман (Friedman, 1988), подчеркивая психологические детерминанты гомосексуальной ориентации, также указывает на возможные связи между избеганием мальчиками агрессивной игры и пренатальным эндокринным влиянием на сексуальную ориентацию. Хотя влияние психосоциальных факторов на гомосексуальную ориентацию, видимо, является преобладающим (Green, 1987; Money, 1988; Arndt, 1991), влияние пренатальных гормональных факторов на структуры мозга, воздействующие на сексуальное поведение, может быть ответственным за последние находки, предполагающие биологический субстрат сексуальной ориентации у гомосексуальных мужчин (Le Vay, 1991).
С клинической точки зрения, ситуация также очень сложна. Если гомосексуальные тенденции просто проявляются, так же как и другие полиморфные перверсные тенденции, мы можем ожидать спектра гомосексуальных реакций, начиная с перверсии в смысле привычного и облигаторного ограничения на одном полюсе и кончая случайными гомосексуальными импульсами, фантазиями и поведением — то, что я описал как нормальные гомосексуальные компоненты полиморфных перверсных аспектов гетеросексуального взаимодействия, — на другом. Эти идеи, однако, не подкрепляются ни моим собственным многолетним клиническим опытом, ни опытом моих коллег. Я наблюдал очень немного примеров случайного гомосексуального поведения у пациентовмужчин, у которых не было бы при этом значительной патологии характера.
Более того, огромное большинство встречаемых нами пациентов, у которых обнаруживается случайное гомосексуальное поведение или бисексуальная ориентация, принадлежат к пограничному спектру патологии. Другими словами, случайный или периодический выбор гомосексуальных партнеров и “бисексуальности” в широком смысле обычно обнаруживаются у пациентов, нарушенных более тяжело, чем пациенты с невротической организацией личности.
Если, с другой стороны, гомосексуальная ориентация доминирует и сексуальное поведение и фантазия исключительно или преимущественно направлены на мужчин, мы также находим варьирующие степени патологии характера; только изредка мы обнаруживаем случаи мужской гомосексуальности без такой патологии. Можно, конечно, возразить, что нормальные гомосексуальные мужчины не обращаются к психоаналитику, что культуральное предубеждение против мужской гомосексуальности, присутствующее даже при обращении с маленьким ребенком, травмирует гомосексуального мальчика и приводит к возникновению у него патологии характера.
Кроме того, хотя не все мужчиныпациенты с невротической организацией личности и гомосексуальностью приходят к разрешению своей гомосексуальной ориентации в ходе психоаналитического лечения, те, кто этого достигают, обычно наряду с этим разрешают также и свою основную невротическую патологию характера. Такое лечение, однако, является долгим и трудным. Наоборот, некоторые пациенты с пограничной организацией личности и нарциссической личностью легче приходят к отказу от гомосексуального поведения без заметного разрешения патологии своего характера. Некоторые пациенты с тяжелой патологией объектных отношений могут более легко поменять свою внешнюю сексуальную ориентацию по сравнению с более здоровыми невротическими пациентами с гомосексуальной структурой, которым присуща большая включенность в объектные отношения.
С клинической точки зрения, не существует континуума между невротической мужской гомосексуальностью и нормой, и ориентация на тот или другой пол не следует обычному для полиморфной перверсной сексуальности распределению.
Мы можем спросить, насколько сильное культуральное предубеждение против мужской гомосексуальности связано с наблюдаемым нами отсутствием континуума. Не является ли социальное давление конвенциональности тормозящим гомосексуальное поведение мужчины фактором, даже если предрасположенность к нему гораздо более распространена, чем на это указывает действительное поведение? Одним из аргументов в поддержку данной гипотезы является то, что у женщин мы действительно можем наблюдать спектр случайного гомосексуального поведения, который соответствует теоретически ожидаемому спектру всех полиморфных перверсных сексуальных наклонностей.
Более высокая частота случайных, необлигаторных гомосексуальных взаимодействий у женщин иллюстрируется Бартеллом (Bartell, 1971) в социологическом исследовании группового секса, свидетельствующем, что для обычной гетеросексуальной женщины относительно легко принять участие в гомосексуальных отношениях в контексте группового секса — в противоположность громадному сопротивлению, страху или отказу мужчин без предшествующего гомосексуального поведения участвовать в таких контактах. Может быть, мужчины более озабочены или не уверены в своей сексуальной идентичности по сравнению с женщинами. Это можно объяснить в терминах культурального предубеждения, более сильно направленного против мужской, а не женской гомосексуальности; или в терминах гендерных различий в раннем психосексуальном развитии — тем фактом, что первым объектом у обоих полов является женщина, и что девочки, в отличие от мальчиков, в норме должны пройти через смену либидинального объекта в качестве элемента своего эдипова развития.
Еще одно объяснение связи между гомосексуальным поведением и психосексуальным развитием — или, скорее, гипотеза, что гомосексуальность может развиться по причинам иным, чем психосоциальные или психодинамические детерминанты, — отсылает нас к генетической предрасположенности. Хотя некоторые недавние исследования подтверждают генетическое или пренатальное гормональное предрасположение к гомосексуальному поведению животных, но известные данные, касающиеся людей, не позволяют нам сделать определенного заключения (Ehrhardt and MeyerBahlburg, 1981; Friedman, 1988; Money, 1988; Arndt, 1991). Также, с теоретической точки зрения, встает вопрос, в какой степени мы можем принять идею генетической предрасположенности к гомосексуальности, которая не находилась бы под существенным влиянием психосексуального развития в раннем детстве.
Мне кажется, остается впечатление, что мужская гомосексуальность, по крайней мере как мы можем ее исследовать психоаналитически, имеет тенденцию к клиническому проявлению в связке с существенной патологией характера. С клинической точки зрения, граница между мужской гомосексуальностью и нормальными, полиморфными перверсными сексуальными тенденциями является более определенной, чем мы могли бы ожидать в теории.

Некоторые технические проблемы
при психоанализе перверсий
Мне кажется, что решающее значение для аналитика, занимающегося лечением пациентов с хорошо структурированными перверсиями — на невротическом ли, или на пограничном и нарциссическом уровнях — имеет поддержание позиции технической нейтральности относительно того, какой будет сексуальная ориентация пациента по окончании лечения. Это не означает, что аналитик должен сохранять пассивное безразличие к пациентам, демонстрирующим, например, садистскую перверсию, которая может угрожать другим людям или им самим. Техническая нейтральность всегда включает в себя озабоченность безопасностью пациента и тех, с кем он взаимодействует, а также защиту самой ситуации лечения.
Решающее значение имеет то обстоятельство, что аналитик позволяет пациенту определить собственную сексуальную ориентацию и выбор объекта. То, действительно ли аналитик искренне уважает свободу пациента в определении себя гомосексуально или гетеросексуально или просто делает это на словах, может оказать решающее воздействие на характер аналитического лечения и ту меру, в которой оно способно помочь. Аналитик, возможно, должен освободить себя от общепринятого предубеждения, подходящего для других ситуаций помимо аналитической. Свобода аналитика переживать свои собственные полиморфные перверсные сексуальные тенденции в эмоциональных реакциях на материал пациента, свобода идентификации с сексуальным возбуждением пациента, так же как и с объектами пациента, как часть отливов и приливов контрпереноса может помочь вынести на поверхность примитивные фантазии пациента, связанные с преэдиповыми детерминантами полиморфной перверсной сексуальности, которые иначе останутся диссоциированными, вытесненными или даже сознательно подавленными.
Пациенты с организованными перверсиями часто обнаруживают фальшивую инкорпорацию или псевдоинкорпорацию интерпретаций аналитика как часть крайне незаметного обесценивания эдипова отца, проецируемого на аналитика (ChasseguetSmirgel, 1984), создавая, таким образом, особенные трудности для лечения. Пациент ведет себя так, “как будто” инкорпорирует интерпретацию, бессознательно насмехаясь над аналитическим процессом. Это является олицетворением бессознательной насмешки над властью эдипова отца и псевдоидентификацией с ним, основанной на анальной регрессии и деструктивной порче того, что получается.
Такое развитие может принять форму задавания пациентом проясняющих вопросов, указывающих на то, что он слышал интерпретации аналитика, “но не совсем” и пытается незаметно изменить их для лучшего понимания. Как будто пациент “вотвот” чтото поймет; у аналитика часто остается смутное ощущение беспокойства о том, идет ли настоящая работа. Тот факт, что в таких обстоятельствах могут возникать глубокие трансферентные регрессии и происходит значительное изменение трансферентной парадигмы, убеждает аналитика в подлинном характере взаимодействия, хотя сомнения по поводу того, что является реальным, а что “как бы”, остаются.
Эту защитную констелляцию следует отличать от бессознательной порчи интерпретаций и их жадной инкорпорации и деструкции, типичных для нарциссических личностей. Действительно, осознание аналитиком того факта, что этот процесс происходит также при организованных перверсиях у ненарциссических пациентов, может сделать его чувствительным к этой особой защите и позволит ему ее интерпретировать. Защита может принять форму ребяческого хвастовства пациента тем, чему он научился в анализе, или обсуждения своего анализа с другими людьми при незаметном высмеивании эдипова отца — символически заимствуя его пенис и унижая его [пенис] в этом процессе.
Важно внимательно исследовать безразличие или отталкивание пациента по отношению к женским гениталиям. Вытеснение сексуального возбуждения, лежащее в основе такого обесценивания, следует дифференцировать от неспособности к эротизации поверхностей тела в целом, характерной для некоторых тяжко больных пограничных или нарциссических пациентов. В последнем случае нельзя ожидать никаких изменений, до того как произойдет развитие регрессии в переносе, позволяющее реактивировать то, что относится к очень ранним отношениям матери и ребенка, и приводящее к развитию новой способности к нежности, вновь заряжающей кожную эротику, идеализации частей тела и ранним корням полиморфной перверсной сексуальности в целом. Напротив, у лучше функционирующих пациентов, у которых неприязнь и отвращение к женскому телу являются регрессивной защитой против чрезмерной кастрационной тревоги, проработка этой тревоги, страха и отталкивания по отношению к могущественному и жестокому отцу и заторможенной способности к идентификации с ним обычно предшествует способности выдерживать восстановление сексуального возбуждения от женских половых органов.
При перверсиях, так же как и при любых других случаях с тяжелой сексуальной заторможенностью, сексуальные фантазии пациентов (как и мастурбаторная активность и действительное сексуальное взаимодействие) должны быть тщательно исследованы. Часто незаметное защитное избегание такого исследования проявляется в том, что пациент готов отрыто обсуждать некоторые аспекты своего сексуального опыта при тщательном избегании других аспектов; иногда аналитику требуется много месяцев, чтобы узнать об этих избегаемых областях.
В других случаях пациент щедро раскрывает свои хаотические сексуальные фантазии и поведение — при явной полной “свободе” сексуального выражения — защитно избегая центральных аспектов переноса, особенно примитивных типов негативной трансферентной диспозиции. Хаотическая сексуальная жизнь пациента, характеризующая все его взаимодействия, используется как защита глубоких объектных отношений с аналитиком, и задача становится совершенно иной: анализ объектных отношений в переносе должен быть вынесен на передний план и связан с защитным “измазыванием” аналитической ситуации примитивным сексуальным материалом.

Мы находимся очень далеко от Отто Кернберга — одной из самых заметных фигур в современном психоанализе. Он стал классиком при жизни, разработал новый подход внутри психоанализа и новый взгляд на лечение пациентов с нарциссическими и пограничными личностными расстройствами, его работы вошли во все учебники. Он действующий президент IPA — самой влиятельной и уважаемой в мире психоаналитической организации, членство в которой является голубой мечтой всех российских психотерапевтов, имеющих отношение к психоанализу. Мы настолько далеко от Кернберга, что, наверное, можем позволить себе некоторые вольности в предисловии. Тем более что достаточно полный обзор вклада Отто Кернберга в психоанализ дан А. Усковым во вводных замечаниях к ранее изданной фирмой “Класс” монографии Кернберга “Агрессия при расстройствах личности и перверсиях”.
Можно пофантазировать, что после работы об агрессии Кернбергу так часто повторяли: “А о любви слабо?”, что ему захотелось показать: нет, не слабо, и настолько, что теперь вы ни слова не сможете написать о любви, не сославшись на меня.
Известно, что любовь сложнее выражать, чем агрессию. По Кернбергу, требуется много лет, чтобы человек достиг фазы зрелой сексуальной любви — может быть, отчасти поэтому он написал свою книгу почти в семьдесят лет. И как! Двести с лишним страниц о свойствах страсти… Оговорившись вначале, что поэты и философы, конечно же, лучше описали человеческую любовь, чем это можно сделать с помощью какихлибо психоаналитических изысканий, Кернберг затем как бы бросает вызов — и описывает все тайные нюансы любовных отношений. Так что в его тексте, как в хороших стихах, мы узнаем свой собственный самый интимный опыт. Становится просто не по себе и даже както обидно — то, что казалось драгоценным уникальным переживaнием, незаслуженно дарованным тебе судьбой, когда захватывает дух и думаешь: неужели так бывает, неужели другие люди тоже когданибудь переживали чтото подобное? — описывается в научной книге лучше, чем ты сам смог бы это сделать, причем еще отдельно объясняется, почему оно является типическим.
И остаешься в недоумении: что же теперь делать со всем этим знанием? Да, легче понимать то, что происходит с пациентами. Но как теперь любить, а уж тем более заниматься любовью, если каждое твое душевное движение отпрепарировано, классифицировано, пронумеровано, а также имеет несколько объяснений того, откуда оно взялось?
Как будто предугадывая такую реакцию читателей, Кернберг пишет: “Активация мощного и сложного контрпереноса, удерживаемого и применяемого в работе, — уникальная особенность психоаналитической ситуации, возможная лишь благодаря защите, обеспечиваемой рамками психоаналитических отношений. Своего рода ироническим подтверждением уникальности переживания подобного опыта в контрпереносе является то, что, хотя у психоаналитиков есть необычайная возможность исследовать любовную жизнь противоположного пола, эти знания и опыт имеют тенденцию улетучиваться, едва дело доходит до понимания собственных переживаний отношений с другим полом вне психоаналитической ситуации. То есть вне аналитической ситуации любовная жизнь аналитика такая же, как у прочих смертных”.
А теперь несколько прозаических слов о фактических достоинствах книги. Кернберг подробно освещает существующую по данному вопросу литературу, причем самых разных авторов, не только близких ему по духу. Он смело и подчас оригинальнейшим образом связывает идеи, на первый взгляд, выражающие абсолютно разные подходы к описываемым феноменам.
Рассматривая отношения любви в норме и патологии, он показывает как “интерферируют” индивидуальные патологии партнеров, в ряде случаев создавая патологию пары, которая не является их простым наложением. В любовных отношениях исходная психопатология может закрепиться или разрешиться. Кроме того, существующая психопатология часто маскируется под чтото другое усилиями обоих партнеров. Кернберг уверенно и бесстрашно пишет о секрете сохранения страстной любви в длительных отношениях: в зрелой сексуальной любви человек находит форму для осуществления всех своих инфантильных сексуальных фантазий.
Очень интересен социальный аспект вопроса, рассматриваемый Кернбергом. Темы пара и группа, пара и социум, сексуальное как изначально противопоставленное конвенциональному и социальному — чаще звучат в романах, чем в психологической и психоаналитической литературе. А глава, посвященная изображению любовных отношений в современном кинематографе, безусловно, будет интересна любому читателю.
Эту книгу, без сомнения, читать непросто. Но не потому, что она сложно написана, а изза чрезвычайной насыщенности изложения — очень много мыслей на единицу текста. Была такая старая шутка: “Знаете, Фолкнера так тяжело читать!” — “Да, но зато когда прочтешь, такое облегчение!” Так вот, облегчения отнюдь не обещаю, а что не пожалеете — это точно.

Мария Тимофеева
ПРЕДИСЛОВИЕ
Много лет назад, когда основной темой моих исследований была агрессия в психодинамике пациентов с пограничной личностной организацией, один мой коллега, с которым мы были очень дружны, спросил полушутя: “Почему бы тебе не написать книгу о любви? А то складывается впечатление, что тебя интересует только агрессия!” Я обещал написать, как только проясню для себя коекакие вопросы в данной области. В результате появилась эта книга, хотя, надо признать, я нашел далеко не все ответы. И все же, мне кажется, я узнал достаточно, чтобы поделиться хоть некоторыми разгадками с читателями. Надеюсь, другие смогут разобраться в тех вопросах, которые я так и не сумел прояснить.
Веками любовь была объектом пристального внимания поэтов и философов. В последнее время к ним присоединились социологи и психологи. А вот психоаналитическая литература попрежнему уделяет любви на удивление мало внимания.
Снова и снова пытаясь изучать природу любви, я понял, что избежать связи с эротикой и сексуальностью невозможно. Выяснилось, что в большинстве работ сексуальная реакция рассматривается с точки зрения биологии и лишь в некоторых о ней говорится как о субъективном переживании. Исследуя в работе с пациентами этот субъективный аспект, я обнаружил, что имею дело с бессознательными фантазиями, истоки которых лежат в инфантильной сексуальности, — в полном соответствии с точкой зрения Фрейда. Из клинического опыта выяснилось, что путем взаимной проективной идентификации пара “отыгрывает” свои прошлые “сценарии” (бессознательные переживания и фантазии) в своих отношениях и что фантазийные и реальные взаимные “приставания”, происходящие из инфантильного СуперЭго и связанного с ним Яидеала, оказывают мощнейшее влияние на жизнь пары.
Я заметил, что почти невозможно предсказать судьбу любовных отношений и брака на основе особенностей психопатологии пациента. Порой разные формы и степени психопатологии у партнеров способствуют их совместимости; в другом случае различия могут стать причиной несовместимости. Такие вопросы, как “Что держит пару вместе?” или “Что разрушает взаимоотношения?”, преследовали меня и послужили толчком к изучению динамики, стоящей за наблюдаемым развитием отношений пары.
Исходными данными мне послужили лечение пациентов с помощью психоанализа и психоаналитической терапии, наблюдение и лечение пар, страдающих от супружеских конфликтов, и особенно лонгитюдное изучение пар сквозь призму психоанализа и индивидуальной психоаналитической психотерапии.
Довольно скоро мне стало понятно, что невозможно изучать изменения в любовных отношениях без изучения смены агрессивных состояний как у пар, так и у отдельных индивидуумов. Агрессивные аспекты эротических отношений пары оказываются важными во всех интимных сексуальных отношениях, что было впервые прояснено работами Роберта Дж. Столлера в этой области. Но я обнаружил, что агрессивные компоненты универсальной амбивалентности близких объектных отношений не менее важны, так же как агрессивные аспекты давления СуперЭго, высвобождающиеся в интимной жизни пары. Психоаналитическая теория объектных отношений облегчает изучение динамики сопряженности внутрипсихических конфликтов и межличностных отношений, взаимного влияния пары и окружающей пару социальной группы и проявлений любви и агрессии во всех этих сферах.
Таким образом, несмотря на самые лучшие побуждения, неопровержимые доводы заставили меня снова сфокусировать внимание на агрессии в этом труде о любви. Знание того, каким сложным образом любовь и агрессия сливаются и вступают во взаимодействие в жизни пары, также проливает свет на механизмы, с помощью которых любовь может интегрировать и нейтрализовывать агрессию и при определенных обстоятельствах одерживать над ней верх.
БЛАГОДАРНОСТЬ
Первым, кто обратил мое внимание на работы Генри Дикса, был Джон Д. Сазерленд, многие годы занимающий должность главного консультанта Фонда Меннингера, в прошлом — главный врач Тэвистокской клиники в Лондоне. То, как Дикс применил теорию объектных отношений Фэйрберна при изучении супружеских конфликтов, помогло мне сформировать собственную систему взглядов, на которую я впоследствии смог опереться, впервые попытавшись разобраться в сложных взаимоотношениях пограничных пациентов с любовниками и супругами. Работа докторов Денизы Брауншвейг и Майкла Фэйна, посвященная групповой динамике, в которой эротическое напряжение отыгрывается на ранних стадиях жизни и во взрослом возрасте, подтолкнула меня к контактам с французской психоаналитической школой и изучению нормальных и патологических любовных отношений. Во время моего пребывания в Париже, где у меня и зародились мысли, впоследствии вошедшие в эту книгу, в свободные от лекций часы я имел счастье консультироваться со многими психоаналитиками, исследовавшими нормальные и патологические любовные отношения, особенно с докторами Дидье Анзье, Дениз Брауншвейг, Жанин ШассгеСмиржель, Кристианом Давидом, Майклом Фэйном, Пьером Федида, Андре Грином, Белой Грюнбергер, Джойс МакДугалл, Франсуа Рустаном. Мне хотелось бы выразить свою признательность докторам Сержу Лейбовици и Даниэлю Видлокеру, которые чрезвычайно помогли прояснить мое понимание теории аффектов. Позже доктора Райнер Краузе (Саарбрюкен) и Ульрих Мозер (Цюрих) помогли мне в дальнейшей разработке проблемы патологии аффективного общения в близких отношениях.
Я имею счастье назвать среди своих близких друзей людей, внесших наибольший вклад в психоаналитическое изучение любовных отношений, докторов Мартина Бергмана, Этель Персон и Роберта Столлера (США). Этель Персон открыла для меня очень важную работу по ядерной половой идентичности и сексуальной патологии, написанную совместно с доктором Лайонелом Овэзи. Благодаря Мартину Бергману я ознакомился с историческим взглядом на природу любовных отношений и отражением их в исскустве. Роберт Столлер подвиг меня на изучение тесной взаимосвязи, существующей между эротизмом и агрессией, которое он так блестяще начал. А работы в этой области докторов Леона Альтмана, Якоба Арлоу, Марты Киркпатрик, Джона МюндерРосса стимулировали мои размышления.
Как и прежде, неоценимую помощь оказали мне близкие друзья и коллегипсихоаналитики. Их критика всегда была позитивной, их замечания подталкивали к дальнейшей работе. Это доктора Харольд Блюм, Арнольд Купер, Вильям Фрош, Вильям Гроссман, Дональд Каплан, Полина Кернберг, Роберт Мичелс, Гилберт Роуз, Джозеф и АннеМари Сандлер, Эрнст и Гертруда Тихо.
Как и прежде, я глубоко признателен Луизе Тайт и Бекки Уиппл за их бесконечное терпение и поддержку, которую они оказывали мне с самого начала работы над рукописью до выхода книги. Внимание мисс Уиппл к тончайшим нюансам текста было очень полезным и важным. Мой административный помощник Розалинд Кеннеди также неустанно поддерживала меня, руководя и направляя работу в моем офисе, что позволило рукописи появиться на свет, невзирая на множество неотложных дел и забот.
Эта книга — третья по счету, написанная в тесном сотрудничестве с Натали Альтман, являющейся моим редактором на протяжении многих лет, и Глэдис Топкис, главным редактором издательства Йельского университета. Их критические замечания, всегда по существу дела, всегда тактичные, очень помогали мне в работе.
Хочу еще раз выразить признательность всем друзьям и коллегам, которых я уже упоминал, а также пациентам и студентам, делившимся со мной своими открытиями в данной области, что позволило мне за несколько лет овладеть информацией, для получения которой без их помощи мне не хватило бы всей жизни. Благодаря им я осознал, сколь ограниченно мое знание и понимание этой необъятной и сложной области человеческих чувств.
Я также благодарен издателям моих ранних произведений за любезное разрешение переиздать материал в нижеприводимых главах. Все эти материалы были существенно переработаны и модифицированы.

СЕКСУАЛЬНЫЕ
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
Трудно спорить с тем, что секс и любовь тесно связаны. Поэтому не вызовет удивления и тот факт, что книга о любви начинается с размышлений о биологических и психологических корнях сексуального опыта, также тесно “переплетенных” между собой. Поскольку биологические корни представляют собой матрицу, внутри которой могут развиваться психологические аспекты, мы начнем наши рассуждения с изучения биологических факторов.
Биологические корни сексуального опыта и поведения
Прослеживая развитие сексуального поведения человека и двигаясь вверх по биологической лестнице животного мира (особенно сравнивая низших млекопитающих с отрядом приматов и человеком), мы видим, что роль социальнопсихологических отношений между младенцем и его воспитателем в формировании сексуального поведения все возрастает, а влияние генетических и гормональных факторов, напротив, уменьшается. Основными источниками для моего обзора послужили новаторские работы в этой области Мани и Эрхардта (1972 г.), последующие исследования Колодны (1979 г.) и др., Банкрофта (1989 г.), и МакКонаги (1993 г.).
На ранних этапах своего развития эмбрион млекопитающего имеет черты как мужского, так и женского начала. Недифференцированные гонады видоизменяются либо в семенники, либо в яичники в зависимости от генетического кода, представленного набором 46 хромосом типа XY для мужских особей или набором 46 хромосом типа ХХ — для женских. Примитивные гонады в человеческом зародыше могут быть выявлены начиная с 6й недели развития, когда под влиянием генетического кода у мужских особей вырабатываются тестикулярные гормоны: ингибирующий гормон Мюллерова протока (MIH), оказывающий дефеминизирующий эффект на структуру гонад, и тестостерон, способствующий развитию внутренних и внешних мужских половых органов, особенно двустороннего Вольфова протока. При наличии женского генетического кода на 12й неделе созревания плода начинается развитие яичников.
Дифференциация всегда происходит в женском направлении, вне зависимости от генетической программы, но только в том случае, когда отсутствует адекватный уровень тестостерона. Другими словами, даже если генетическому коду присуща мужская структура, недостаточное количество тестостерона приведет к развитию женских половых характеристик. Сработает принцип преобладания феминизации над маскулинизацией. В процессе нормального развития женской особи примитивная проводящая система Мюллера преобразуется в матку, фаллопиевы трубы и влагалище. При развитии по мужскому типу проводящая система Мюллера регрессирует, а система Вольфова протока получает развитие, эволюционируя в vasa deferentia (семявыносящий сосуд), семенные пузырьки и семявыбрасывающие протоки.
При том, что существуют предтечи и для мужских, и для женских внутренних половых органов, предшественники внешних гениталий универсальны, то есть одни и те же “предорганы” могут развиться либо в мужские, либо в женские внешние половые органы. Если во время критического периода дифференциации отсутствует адекватный уровень андрогенов (тестостерон и дегидротестостерон), то, начиная с 8й недели развития плода, будут развиваться клитор, вульва и влагалище. При необходимом же количестве андрогенной стимуляции будет формироваться пенис с яичками и мошонкой, включая семенные канальца в брюшной полости. При нормальном развитии плода яички перемещаются в мошонку во время 8го или 9го месяца беременности.
Под влиянием циркуляции эмбриональных гормонов, вслед за дифференциацией внутренних и внешних половых органов, происходит диморфное развитие определенных отделов мозга. Мозг имеет амбитипичное строение, а в его развитии женские характеристики также превалируют, если не достигается адекватный уровень циркулирующих андрогенов. Специфические функции гипоталамуса и гипофиза в дальнейшем будут дифференцированы в циклические процессы у женщин и нециклические у мужчин. Формирование мозга по мужскому/женскому типу происходит только в третьем триместре после завершения формирования внешних половых органов и, вероятно, продолжается во время первого постнатального триместра. В случае млекопитающих неприматов, пренатальная гормональная дифференциация мозга определяет последующее брачное поведение. Однако если мы говорим о приматах, то здесь важнейшую роль в определении сексуального поведения играют опыт ранней социализации и обучение. Контроль брачного поведения в основном определяется ранними социальными интеракциями.
Развитие вторичных половых признаков, появляющихся в пубертатный период, — распределение жировых отложений, развитие волосяного покрова по женскому/мужскому типу, изменение голоса, развитие грудных желез и быстрый рост гениталий — запускается центральной нервной системой и контролируется значительно увеличенным количеством циркулирующих андрогенов или эстрогенов; наличие адекватного количества эстрогенов определяет такие специфические женские функции, как менструальный цикл, беременность и выделение молока.
Гормональный дисбаланс способен повлечь за собой изменение вторичных половых признаков, что, в свою очередь, может привести к гинекомастии (увеличению молочных желез у мужчин) при недостаточном количестве андрогенов; гирсутизму (избыточному оволосению у женщин), клиторальной гипертрофии, понижению голоса — при избытке андрогенов. Но влияние уровня гормонов противоположного пола на сексуальное влечение и поведение индивида гораздо менее очевидно.
До сих пор не совсем ясно, как центральная нервная система влияет на начало пубертата. Считается, что одним из механизмов является снижение чувствительности гипоталамуса к негативной обратной связи (Банкрофт, 1989 г.). У мужчин недостаточное количество циркулирующих андрогенов значительно снижает интенсивность сексуального желания, но при нормальном или слегка превышающем нормальный уровне андрогенных гормонов сексуальное желание и поведение совершенно независимы от таких колебаний. Препубертатная кастрация у мужчин, не получивших восполнения тестостерона, ведет к сексуальной апатии. У юношей с признаками первичной андрогенной недостаточности введение тестостерона в юношеском возрасте восстанавливает нормальное сексуальное желание и поведение. Однако в более позднем возрасте, когда половая апатия приобретает устойчивый характер, восстанавливающая терапия тестостероном менее успешна: похоже, в этом процессе существует временной рубеж, после которого отклонения уже не ликвидируются. Аналогично этому, несмотря на то, что исследования показывают возрастание сексуального желания у женщин непосредственно перед и после менструального цикла, выявленная зависимость сексуальных влечений от колебаний количества гормонов все же незначительна в сравнении с влиянием социальнопсихологических факторов. МакКонаги (1993), в частности, отмечает, что на женщин социальнопсихологические факторы оказывают большее влияние, нежели на мужчин.
Однако у приматов и низших млекопитающих сексуальная заинтересованность и поведение строго определяются гормональным уровнем. Так, брачное поведение при спаривании у грызунов целиком определяется гормональным статусом; и ранние постнатальные гормональные инъекции могут иметь значительные последствия. Постпубертатная кастрация ведет к снижению эрекции и сексуального влечения, которое может прогрессировать в течение недель и даже лет; инъекции же тестостерона способны практически незамедлительно восстановить половые функции. Андрогенные инъекции женщинам в постклимактерическом периоде усиливают сексуальное желание, не оказывая при этом влияния на их сексуальную ориентацию.
Подводя итоги, можно сказать, что андрогенные гормоны влияют на интенсивность полового желания у мужчин и женщин; однако преобладающая роль принадлежит все же психосоциальным факторам. Хотя у низших млекопитающих, таких как грызуны, сексуальное поведение по большей части регулируется гормональным уровнем; уже у приматов прослеживается рост влияния психосоциальной среды на половое поведение. Например, самцы макаки резус остро реагируют на запах влагалищного гормона, секретируемого во время овуляции. Самки макаки резус, проявляя наибольшую половую активность во время овуляции, также не теряют сексуального интереса и в другие периоды, проявляя при этом заметные сексуальные предпочтения. Здесь мы снова наблюдаем влияние уровня андрогенов на интенсивность возникновения сексуального репрезентативного поведения у самок. Введение тестостерона самцам крыс в преоптическую зону вызывает у них материнский инстинкт, но при этом продолжаются их копуляции с самками. Повышение уровня тестостерона, видимо, приводит в действие материнские инстинкты, которые в латентном состоянии присутствуют в головном мозге мужских особей, и доводит соответствующую информацию до центральной нервной системы, отвечающей за сексуальное поведение. Это открытие дает возможность предположить, что сексуальное поведение, характерное для одного пола, может в скрытом состоянии присутствовать у другого.
Сила сексуального возбуждения, сосредоточение на сексуальных стимулах, физиологические реакции на сексуальное возбуждение: увеличение притока крови, набухание и выделение смазки в половых органах — на все эти процессы оказывает влияние уровень гормонов.
Психосоциальные факторы
Выше мы рассмотрели аспекты, которые в той или иной степени принято относить к биологическим. Теперь перейдем к менее изученным и более противоречивым областям, в которых биологические аспекты тесно переплетаются и взаимодействуют с психологическими факторами. Одной из таких областей является ядерная половая (гендерная) идентичность и полоролевая идентичность. У людей ядерная половая идентичность (Столлер 1975b), то есть ощущение принадлежности к женскому или мужскому полу, определяется не биологической природой, а тем, как воспитывается ребенок до двухчетырех лет — как девочка или как мальчик. Мани (1980, 1986, 1988; Мани и Эрхардт, 1972) и Столлер (1985) в своих работах приводят в пользу этого убедительные данные. Точно так же полоролевая идентичность, то есть принятая в том или ином обществе норма поведения, типичная для женщин и мужчин, тесно связана с психосоциальными факторами. Более того, психоаналитические исследования доказывают, что выбор сексуального объекта — мишени сексуального желания — также в наибольшей степени зависит от социальнопсихологического опыта, приобретенного в раннем детстве. Ниже приводится мой обзор данных относительно наиболее явных корней этих составляющих сексуального опыта человека.